Он был неисправим, фактически безнадежен. Но если бы Ивон оступилась, он сразу подбежал бы и подал руку. Она не была уверена, что стала бы на нее опираться, но он бы подал. Обязательно. Это вовсе не означало, что Ивон его простила, но и притворяться перед собой тоже не имело смысла. Девятьсот человек собрались, чтобы разделить с Робби Фивором его горе, и каждому он когда-нибудь чем-то помог, и каждый ощущал на себе его теплоту и открытость. И она была в их числе. Это факт, неоспоримый.— Твои родители живы? — спросил Робби.— Отец умер, — ответила Ивон. — Это была большая потеря. А мама… я даже боюсь вообразить, что ее когда-нибудь не будет.— Да, — согласился он. — Давным-давно я прочел афоризм, не знаю, кто его автор. «Каждый мальчик теряет свою мать в первый раз в тот день, когда осознает себя мужчиной».— Я не понимаю, что это значит, — призналась Ивон.— Я тоже очень долго не понимал. — Робби страдальчески улыбнулся. — Но теперь мне кажется, что тут речь идет вот о чем: в какой-то момент мальчик осознает, что он не такой, как его мама, и с этим придется примириться. Не знаю, наверное, так. — Он посмотрел на нее.— А я с детских лет решила, что такой, как мама, не буду, потому что она все время давала мне это понять.Мать из жизни Ивон исчезла уже давно, однако по-прежнему являлась источником гравитационной силы, которая размещалась где-то в центре земли и удерживала дочь. Без этого она бы сразу улетела в космическое пространство. Поэтому просто невозможно представить, что эта сила когда-то исчезнет. Матери было за семьдесят. Она не признавала никаких сушильных машин и вывешивала белье, как в старину, на веревке. Ивон представила ее с прищепками во рту. Ветер медленно колышет выстиранное белье, а она неторопливо закрепляет цветную клетчатую юбку или льняную простыню.— Как ты с ней ладила? — спросил Робби.— Как-то. Дело в том, что она привыкла судить, все время взвешивать меня на своих весах. Но мама крепкая. — Ивон взметнула руки. — Сильная женщина. Понимаешь, что я имею в виду?Робби кивнул.К ним подошла соседка с огромным подносом, полным еды. Выразила соболезнования и направилась в дом.И тут Робби обнял Ивон, прежде чем она успела отстраниться. Теперь это, похоже, станет традицией. Оставалось только надеяться, что у него хватит здравого смысла не делать это в присутствии Макманиса или Сеннетта.Направляясь к дому, он обернулся и крикнул:— Ты замечательная! Я тебя люблю! Да, люблю! — И исчез в тени.Ивон подумала, что где-то поблизости притаился прикрывающий агент наружного наблюдения, который все видел и слышал. Потом он укажет в отчете: «Сотрудничающий объект в разговоре с агентом Миллер сообщил, что любит ее». Замечательно. И она увидела этого агента. Он, не скрываясь, улыбался ей из машины очень противной улыбочкой.Ну и что я им скажу? «Мы просто друзья?»Ивон, сев в «шевроле», посмотрела на себя в зеркало заднего вида, и ей неожиданно стало весело. Странно, какое веселье могло быть среди невезения и неразберихи? Она приказала себе погрустнеть, но ничего не получилось. Какого черта я должна шарахаться от каждой тени? Все время оглядываться в страхе, как бы они чего не подумали. В самом деле, какого черта?Она завела двигатель, опустила стекло, и в кабину ворвался живительный весенний воздух. 32 На следующее утро, когда я вошел к себе в офис, мой секретарь Дэнни сообщил, что звонил федеральный прокурор Стэн Сеннетт с настоятельной просьбой принять его в двенадцать тридцать. «Прокурор также просил пригласить на встречу вашего коллегу», — добавил Дэнни. Так теперь он называл Робби.Я позвонил ему по мобильному. Робби оказался в клинике-интернате, начал разбирать имущество матери и был недоволен вызовом. Однако прибыл вовремя. Глаза по-прежнему слегка затуманены.— Чего ему надо?Я пожал плечами:— Понятия не имею.Через пару минут Дэнни объявил о приходе Стэна.Он торжественно вошел, как всегда в безукоризненном синем костюме. Пожал руку мне, потом Робби, чего ранее, насколько я помню, никогда не делал. Стэн выразил ему соболезнование по случаю кончины матери и сел в темно-бордовое кресло. Нагнулся выпрямить складку на брюках, оправил пиджак и начал:— Я пришел рассказать о любопытном событии. Оно случилось позавчера, но встретиться раньше в таком составе нам помешали известные обстоятельства. Я имел довольно длительную беседу с нашей общей знакомой, Магдой Меджик. — Стэн напрягся и уткнулся взглядом себе в колени. — В тот день она консультировалась с Санди Стерном. — Стэн кивнул в мою сторону. Стерн, тоже адвокат, был моим близким другом, но по причинам, которые я так до конца и не понял, почему-то не ладил со Стэном. — И нам невероятно повезло. Мистер Стерн представлять ее отказался, сказал, что в данный момент не имеет возможности, но, как ни странно, посоветовал ей встретиться со мной. Потому что у государственного обвинителя она такого понимания не найдет. Судье Меджик пришлось прождать меня больше часа. Когда же я вернулся к себе в офис, она поведала мне длинную, в известной степени банальную историю о неформальных отношениях с адвокатом, занимающимся личным ущербом. А именно с Робертом Фивором. В частности, она рассказала, что вчера вечером мистер Фивор попросил ее принять судебное решение в его пользу. Возможно, он даже предлагал ей за это деньги. Она не вполне в этом уверена, поскольку пребывала в сильном расстройстве, и не каждое его слово доходило до сознания. Но в том, что он склонял ее к грубейшему нарушению судебной этики, сомнений не было. Судья сообщила, что намерена завтра же отказаться от рассмотрения данного дела, но вначале хотела поговорить со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138