— Сюда! — Они вошли в спальню размером с бейсбольное поле. — Вы будете спать здесь, пока королева не разрешит нам уехать в Питтсбург.
Тинкер молча смотрела на огромную кровать. Она не могла оторвать глаз от этого покрытого атласными простынями расправленного ложа. Неужели Ветроволк собирался спать с ней на этой кровати? Наверняка в таком огромном дворце нашлось бы и другое место, где он мог бы переночевать. Или он заранее предположил, что она согласится на это? Или ее отказ спать с ним плохо сказался бы на его репутации, на его чести? Но разве в такой большой спальне нельзя выкроить укромный уголок так, чтобы об этом никто не узнал?
Или ей хочется лежать рядом с ним на этой кровати?
— Снимите же этот наряд, — быстро сказала Воробьиха, и вдруг Тинкер поняла, что эльфийка повторила это не один раз. — Это платье вы будете надевать только на официальные церемонии. — Воробьиха подала ей что-то белое и струящееся. — А это ваш ночной пеньюар.
Тинкер автоматически начала размышлять о том, как вылезти из парадного платья, но потом, собравшись с мыслями, поняла, что, во-первых, за ее спиной стояли Пони и незнакомая эльфийка в одеянии воина, а во-вторых, она вовсе не собиралась переодеваться в прозрачную штуковину, которую держала Воробьиха. Она скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Воробьиху.
— Я хочу, чтобы мне вернули мою одежду.
— Она в стирке. Пока это — единственное, что вы можете надеть помимо парадного платья.
Ну и ну. Тинкер оглянулась на Пони. Он принял это за разрешение заговорить совсем на другую тему.
— Прошу прощения, зэ доми. Это — Солнечное Копье. Я хорошо знаю ее. Она отважная и способная. Я выбрал ее, чтобы она прислуживала вам по вечерам и в таких местах, куда я не могу за вами последовать.
Солнечное Копье низко поклонилась:
— Живу, чтобы служить, зэ доми.
У Тинкер словно ноги подогнулись.
— Ты хочешь оставить меня одну?
— Даже секаша должны спать, — оборвала ее Воробьиха. — Он же с ног валится от усталости.
Тинкер мгновенно почувствовала вину: Пони и в самом деле совершенно измотан. Он, наверное, ни разу толком не поспал с тех пор, как они оставили охотничий домик Ветроволка.
— А все из-за этого идиотизма, — пробормотала она по-английски, а потом приказала по-эльфийски: — Иди. Поспи. — Ей пришлось прикрикнуть на Пони, чтобы он ушел.
Когда в комнате остались одни женщины, Тинкер вернулась к мыслям о том, как выбираться из платья, и поняла, что одной ей не справиться.
— Не поможете мне расстегнуть крючки?
Любопытно, что, испытывая раздражение, эльфы издают те же самые звуки с придыханием, что и люди. Воробьиха швырнула пеньюар на кровать и подошла расстегнуть крючки. Ее бледные изящные руки были холодны как лед и дрожали. То ли она испытала потрясение оттого, что ее прежде считали ключевой фигурой, то ли злилась, что Тинкер и здесь заняла ее место? Ну, если ей хотелось занять его снова, она могла получить его обратно. Пожалуйста!
Тинкер осторожно высвободилась из платья, и Воробьиха понесла его в просторную, но совершенно пустую гардеробную. Пеньюар из белого шелка, хотя и не был таким тесным, как парадное платье, все же совпадал с ним по покрою: длинные рукава, узкий лиф, широкая, ниспадающая до полу юбка. Когда она натягивала его через голову, ее словно обдало массой холодного воздуха, и прохлада заструилась по телу. В этом платье она чувствовала себя голой. Взглянув в зеркало, Тинкер наморщила носик: тесно прилегающая ткань не оставила места воображению; казалось, она с головы до ног облита сливками.
— Ничего другого у вас нет?
— Для отдыха ничего, — ответила Воробьиха, вернувшись с парой изящных белых тапочек, под цвет пеньюара.
— А где сапожки, которые вы показывали мне на корабле? — Тинкер скинула бронзовые туфельки и передала их Воробьихе.
— В сапогах во дворце ходить не положено.
— Но где они?
Воробьиха посмотрела на нее как на равную, стараясь скрыть все, что чувствует, но тем не менее буквально излучая неприязнь. Может, эльфы — тайные психопаты? После минуты ледяного молчания, Воробьиха ответила:
— Они в гардеробной вместе с другой обувью.
Один-ноль в пользу команды гостей.
— На этом все? — спросила Воробьиха.
— Да, — ответила Тинкер, мечтая избавиться от всех эльфов, а особенно от психически неуравновешенной Воробьихи.
Воробьиха кивнула, Солнечное Копье отвесила глубокий поклон, и наконец Тинкер осталась одна.
Она отправилась в гардеробную. Помимо платьев, которые подгоняли под нее на госсамере, там висело несколько других, очень вычурных нарядов — свидетельство того, что Ветроволк задействовал целую армию белошвеек. Лучше бы он вначале посмотрел на все с точки зрения здравого смысла: Тинкер с ходу возненавидела все эти наряды.
Если честно, все платья выглядели восхитительно и виноваты были лишь в том, что носить их полагалось ей. У каждого платья стояла пара подходящих к нему туфелек. Тинкер обнаружила и две пары сапог, одну из замши, а другую — из лакированной кожи, с подметками из твердой кожи и каблучками из древесины железного дерева. И хотя эти сапожки не были такими же тяжелыми, как рабочие ботинки, они радовали ее сердце больше любых туфелек или тапочек.
Еще она обнаружила чудесный шелковый плащик, который оказался ей впору. По темно-голубому, почти синему фону плыли белые перистые облака, средь которых ненавязчиво бегали серые волки.
Надев сапожки и плащ, Тинкер почувствовала, что готова завоевать мир. Стараясь избегать кровати и связанных с нею ассоциаций, она обошла спальню по кругу: помещение показалось ей до нелепости стерильным, вроде комнат в общежитиях обсерватории, которые отмывали после отъезда одного ученого и перед приездом следующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134