Он правильно сделал, что выспался. Если бы его приезд был действительно так необходим, его бы встретили в аэропорту.
Это был обыкновенный автобус, но задолго до того, как он остановился в ста пятидесяти ярдах от кольца зданий, окруженных высокой изгородью, в нем остались только Доннер и женщина с хозяйственной сумкой. Вокруг проволочной изгороди расстилалось широкое открытое плоское пространство.
Доннер зашагал по выжженной солнцем земле к единственным воротам, показал пропуск и, обойдя массивное кольцо главных сооружений, подошел к небольшому зданию с задней стороны комплекса. Моссад жил экономно, но у него была своя собственная система безопасности, включающая телевизионные камеры и электронные сенсоры.
Персонал штаб-квартиры Моссада проявлял так же мало почтения к начальству, как и все в Израиле, но после того, как Доннер прошел третий контрольный пункт и остался в недрах запретной зоны, молодые люди и девушки стали подниматься за своими столами при его появлении. Сопровождающий довел его до кабинета шефа, и там почтительность кончилась.
Шеф был лысеющим, болезненно тощим мужчиной, лет на десять старше Доннера. Рубашка цвета хаки висела мешком на его изнуренном торсе и не подходила по цвету к мертвенно-бледной коже. Он оглядел Доннера с нескрываемой неприязнью.
Вместе с ним в кабинете сидел Цви Вейнтрауб. Краснолицый и толстый Вейнтрауб был ветераном террористов из организации «Иргун», а также другом и наставником Доннера. Он тепло обнял своего подопечного. Под его кожей перекатывались тугие мускулы. Вейнтрауб спросил у шефа:
— Вы помните Майлса?
— Очень хорошо помню.
В 1973 году шеф тоже был полевым агентом, числясь профессором филологии в немецком университете, и они одновременно с Доннером раскопали детальные планы египетско-сирийского нападения. Видимо, аналитикам Моссада появление двух одинаковых сообщений из двух независимых источников показалось подозрительным. Они посчитали, что затевается заговор, не поверили сообщениям, и филолог свалил всю вину на Доннера. Ему отказала логика, что бывало с ним редко. Он до сих пор по натуре был профессором, верным сторонником скрупулезного соблюдения процедур и академической ясности.
— Привет, — сказал Доннер. — Поздравляю с назначением.
— Я не вполне уверен, что во главе Службы было необходимо ставить стареющего полевого агента, — чопорно ответил шеф. — Посмотрим, оправдаются ли поздравления в ближайшем будущем.
— Тогда поздравляю с личным достижением, — с улыбкой парировал Доннер.
— Доннер, вы слишком высоко цените личные достижения. Ваш образ мыслей и приводит к таким результатам, как этот план, который вы состряпали с Вейнтраубом.
Доннер предупреждающе поднял руку.
— Это мой план. И вся вина — моя.
— Я так и думал. — Шеф бросил взгляд на Вейнтрауба. Старик ответил ему безмятежной улыбкой.
— Что вы о нем думаете? — спросил Доннер, увидев, что Вейнтрауб не собирается отвечать.
— Безумие! — рявкнул шеф. — Мы цивилизованная нация, а цивилизованные нации не покровительствуют пиратству в открытом море.
— Наша цивилизованность до сих пор ставится под сомнение врагами, — возразил Доннер.
— А вы создаете нам новых врагов.
Вейнтрауб нахмурился, и его лицо уже не казалось добродушным.
— Это хороший план, — произнес он серьезным тоном. — Смелый план. Риска мало, а возможные выгоды огромны.
— Даже если бы дело обстояло так, — возразил шеф, — этой операцией должен заниматься Отдел, а не глава секции или полевой агент.
— Отдел об этом не думал, — заметил Доннер.
— С вашим планом необходимо кончать.
* * *
Доннер был ошеломлен. Он считал, что предстоит дискуссия, но не ожидал прямого осуждения.
Он повернулся к Вейнтраубу. Цви успокаивающе улыбнулся.
— План Майлса, — заявил он, — поставлен на повестку дня правительственного Комитета по безопасности и иностранным делам. Комитет примет окончательное решение.
Шеф Моссада злобно поглядел на Вейнтрауба. Комитет состоял из премьер-министра и главных министров и советников. Вейнтрауб тоже был членом Комитета, как и нынешний глава Моссада. Старик вырвал из рук шефа решение вопроса внутренней политики.
— Хорошо, — сказал шеф. — Чем скорее мы разберемся с этим делом, тем лучше. Потом можно будет поднять вопрос о вашей самодеятельности.
Он поглядел Доннеру в глаза, затем опустил взгляд на бумаги на своем столе. Вейнтрауб подал Майлсу жест — настал момент дипломатично удалиться.
Когда они вышли из здания на солнцепек, Вейнтрауб обнял Доннера за плечи.
— Не беспокойся, — стал он уверять друга. — Я не отдам тебя ему на съедение, чем бы дело ни кончилось.
Доннер кивнул без особого энтузиазма. Слова «чем бы дело ни кончилось» не внушали ему особых надежд. Они зашли в столовую, расположенную в Оборонительном комплексе. Доннер вспомнил с мрачной иронией, что именно здесь он и его нынешний шеф пережидали ночь накануне начала войны 1973 года, надеясь, что Моссад со вниманием отнесется к их сообщениям. Вейнтрауб заказал чай и стал расспрашивать о жизни в Англии. Доннер пытался перевести разговор на Хардена, но старый террорист не поддавался, и в конце концов Доннер понял: Вейнтрауб смущен тем, что принятие решения зависит не от него.
— Мой план, конечно, не будет одобрен?
Вейнтрауб пожал плечами.
— Представить твой план на обсуждение Комитета было единственным способом не дать шефу принять решение единолично. Я уже разговаривал с некоторыми членами Комитета. Шанс у тебя есть.
— Откуда шеф узнал?
— Он следит за тобой.
— Но даже мой штаб не знает. Только ближайшие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127