Кроме того, яхта по-прежнему была дьявольски быстроходной.
Через пять дней после выхода из Дурбана он оказался к востоку от Бассас-да-Индиа, островка на полпути между Мозамбиком и Мадагаскаром. Ветер был попутным, и Харден миновал Мозамбикский пролив, покрыв четыреста миль от Бассас-да-Индиа до острова Жуан-де-Нова за два с половиной дня.
Он проплыл в пяти милях к востоку от южной оконечности острова Анжуан из группы Коморских островов — голубого вулкана с голыми склонами — и, покинув зеленые воды Мозамбикского пролива, направился к северо-востоку, вдоль побережья Восточной Африки.
На пути ему часто попадались танкеры, и Харден нередко видел несколько супертанкеров одновременно. Наконец, ради безопасности и сохранения тайны, он изменил курс на несколько градусов к востоку. Удаляясь все дальше и дальше от побережья, он вернулся из мягкой южноафриканской зимы в экваториальную жару и начал 2500-мильное плавание навстречу аравийскому лету.
Метеорологические станции сообщали, что этим летом юго-западный муссон продержался дольше, чем обычно, но был уже конец августа. Сентябрь — переходный месяц, когда мощные муссонные ветры утихают, затем меняют направление и дуют по Аравийскому морю на юг. Харден все еще находился в тысяче миль южнее экватора. Он надеялся застать конец муссона, идущего на север, и гнал яхту вовсю, опасаясь, что ветер изменит направление слишком рано.
Но то, что случилось, было гораздо хуже. После полутора недель плавания при попутном ветре Харден внезапно попал в штилевую полосу, оказавшись в сотне миль к северу от экватора и далеко к востоку от судоходных линий. Ветер внезапно стих. Море успокоилось, и горячее солнце окутало все вокруг ослепительным сиянием.
Наступила мертвая тишина. Затих даже скрип автопилота, и не слышно было позвякивания фалов о мачту. На поверхности воды не было ни волн, ни зыби, ни даже ряби. «Лебедь» стоял неподвижно, как блюдо на стеклянном столе.
Когда стало ясно, что штиль продержится как минимум несколько часов, Харден занялся текущими делами. Он откачал воду из трюма, убрался в камбузе и форпике, навел порядок в каютё, проветрив постель, но его взгляд то и дело обращался в сторону моря. Он с нетерпением ожидал перемены.
Становилось все более жарко и душно. Харден приладил навес над кокпитом и сбросил рубашку, а затем и шорты, сменив их на набедренную повязку, сделанную из легкого белого полотенца.
Ночь он провел на палубе, где было прохладнее. На следующее утро он увидел, что мыльная пена и помои, вылитые из камбуза накануне, по-прежнему плавают около яхты.
* * *
Харден ползал по душному трюму, в очередной раз пытаясь найти течь. Штиль был подходящим моментом, чтобы проверить подводную часть корпуса, но, несмотря на жару, Харден не решался спускаться за борт, опасаясь акул.
Перед его глазами постоянно возникала одна и та же ужасная картина: он работает под водой, сосредоточив все внимание на корпусе яхты, из глубин возникает темный, вытянутый силуэт, длиннее и толще, чем его тело, и хватает его прежде, чем он успевает пошевелиться.
Акула, как будто призванная его воображением, выплыла к поверхности вечером. Корпус яхты был всего в три раза длиннее ее. Акула высунула голову из-под воды, и их глаза встретились. Огромная рыбина изогнула свое тело, отчего «Лебедь» покачнулся в первый раз с начала штиля. Затем она ушла на глубоководье и не вернулась. Харден жадно глядел ей вслед, с нетерпением ожидая ветра.
Чтобы заполнить томительные часы, Харден сделал десяток полезных, но необязательных дел. Когда он затягивал крепления кожуха двигателя, его посетила мысль, что рукоятка отвертки, в сущности, есть набор бесконечного числа рычагов, прикрепленных к жалу отвертки и разделенных бесконечным числом бесконечно малых углов.
Он подумал, не может ли каждый инструмент быть сведен к простому принципу рычага и точки опоры? Гаечный ключ? Очевидный рычаг, точка опоры — головка винта, которую он вращает. Плоскогубцы? Два рычага. Поршни в двигателе? Кажется, идея оказалась неверной. Может быть, посредством рычагов они распределяют мощность. Харден не мог сосредоточиться.
Он дремал в душной жаре, пока сон и солнце не опьянили его. Потом решил запустить мотор. Вопрос был в том, на сколько хватит топлива. Несколько последующих дней Харден то включал мотор, то выключал, пытаясь найти муссон, пока не кончилось топливо.
Харден не знал, когда к нему пришла эта мысль, но однажды он заметил, что его яхта полностью состоит из треугольников. Его глаз находил треугольники в комбинации штагов и мачты. Штаг шел от носа яхты к верхушке мачты, образуя треугольник, нижней стороной которого была мачта. Ахтерштаг служил гипотенузой другого треугольника. Ванты образовывали треугольники над краспицами.
Самым большим треугольником был обвисший грот.
Были и другие треугольники — на палубе яхты и ниже: небольшой треугольник бака, форпик, трап, вал винта, крыша рубки и многие другие.
Стежки в швах парусов содержали тысячи треугольников. Случайно ли парусные мастера открыли треугольники или они знали секрет всегда? Ответ на вопрос мог скрываться в плетении ткани.
Харден тщательно осмотрел парусину, но, под каким бы углом он ни поворачивал ткань, треугольников видно не было. Парусные мастера хранили секреты при себе. Но он знал, что где-то в глубине плетения треугольники должны были существовать.
Он бросился к парусным мешкам. Ну конечно!
Треугольники прятались в более тяжелых парусах. Харден вытащил штормовой стаксель из чехла, но тут же отбросил с отвращением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127