Я буду ждать вас у входа через час. Идет?
— Хорошо, — ответила она без энтузиазма.
Ну что ж, не придет, так не придет. Вроде бы говорит правду; но может оказаться одной из тех бедолаг, которые звонят в полицию, чтобы привлечь к себе внимание, доказать самим себе, что они кому-то интересны…
Но ведь недаром же у него было предчувствие?
— Хорошо, — повторила она и повесила трубку.
* * *
Оживленная магистраль Шор-роуд огибала город вдоль северного побережья. Заводы, склады и мебельные магазины, а за ними — спокойный серый залив, Ферт-оф-Форт. Обычно на другом берегу был виден Файф, но сегодня над водой висел низкий туман. По ту сторону шоссе — склады, по эту — жилые дома, пятиэтажные предшественники высоток. На углу несколько магазинчиков, где встречались и обменивались слухами местные жители, да пара небольших, по старинке оборудованных пабов, где бармены знали всех посетителей в лицо.
В пабе «Док-Лиф» старое поколение пьяниц сменилось новым — молодыми безработными, живущими по шесть человек в четырехкомнатных квартирах на Шор-роуд. Кражи и ограбления, однако, были нечасты. Старое доброе правило: с соседями лучше жить в мире.
Приехав раньше условленного времени, Ребус успел выпить полпинты. Пиво дешевое, но неплохое. Все, кто сидел в пабе, казалось, знали, кто он такой: если не по имени, то по профессии. Голоса упали до шепота, взгляды старательно отводились. Когда в половине четвертого он вышел на улицу, то даже зажмурился от яркого света.
— Вы полицейский?
— Да, Трейси.
Она стояла, прислонившись к стене паба. Он прикрыл глаза ладонью, чтобы разглядеть ее лицо, и с изумлением увидел перед собой женщину от двадцати до двадцати пяти лет. О ее возрасте можно было догадаться сразу, несмотря на одежду и прическу в бунтарском молодежном стиле: коротко стриженные, вытравленные перекисью волосы, в правом ухе две сережки-гвоздика, «вареная» футболка, линялые джинсы и красные баскетбольные кроссовки. Высокая, не ниже Ребуса. Когда его глаза привыкли к свету, он разглядел у нее на щеках дорожки от слез. Морщинки у уголков глаз выдавали смешливый нрав, но сейчас ее зеленые глаза не смеялись. В какой-то момент жизнь этой девушки сделала крутой, неверный поворот — но у Ребуса было впечатление, что она еще не потеряла надежду вернуться на прямую дорогу.
В последний раз он видел это лицо смеющимся: перед ним была девушка с отстававшей от стены фотографии в комнате Ронни.
— Трейси — ваше настоящее имя?
— Типа того.
Он пошел рядом с ней. Не оглядевшись по сторонам, она перешла дорогу по пешеходному переходу, подошла к стене одного из зданий, остановилась, глядя на поднимающийся с залива туман, и обхватила себя руками за плечи.
— Это мое второе имя.
Ребус оперся рукой о стену.
— Вы давно знаете Ронни?
— Три месяца. Столько, сколько я живу в Пилмьюире.
— А кто еще жил в этом доме?
Она пожала плечами.
— Одни приходили, другие уходили. Мы прожили там всего три недели. Иногда, когда я спускалась утром вниз, там на полу спало человек пять. Никто их не выгонял. Как одна большая семья.
— Почему вы думаете, что Ронни убили?
Она подняла на него сердитые, но влажные глаза.
— Я же говорила вам по телефону! Он сам сказал мне! Он куда-то ходил, принес порошок. Но вид у него был, знаете, какой-то не такой… Обычно он, когда купит, делался как ребенок перед Рождеством, такой счастливый… А тут… Он был чем-то напуган и повторял как заведенный, чтобы я пряталась, что за ним придут.
— Кто придет?
— Не знаю.
— Он говорил это после того, как принял дозу?
— Нет, потому-то я и напугалась. Он говорил это до того. В руке держал пакет. А меня вытолкал за дверь.
— Значит, вы не видели, как он укололся?
— О, господи, нет, конечно. Я этого терпеть не могла.
Она пронзительно посмотрела на него, прищурившись:
— Я не наркоманка, понятно? Иногда курю травку, но никогда…
— Больше вам ничего не показалось странным в Ронни?
— Это вы о чем?
— Ну, в его состоянии.
— Вы имеете в виду синяки?
— Да.
— Он часто приходил в таком виде. Но никогда ничего не рассказывал.
— Дрался, наверное. Он был вспыльчивый человек?
— Со мной — нет.
Ребус засунул руки в карманы. С воды дул холодный ветер, и он удивился, что девушка как будто не мерзнет. Впрочем, через ее футболку заметнее проступили острые соски.
— Дать вам мой пиджак? — спросил он.
— Только если в нем ваш бумажник, — быстро парировала она, улыбнувшись.
Он тоже улыбнулся и предложил сигарету. Она не отказалась. Сам Ребус от курева воздержался. Он уже почти выкурил свою суточную норму, а вечер еще не начинался.
— Вы знаете, у кого Ронни покупал порошок? — спросил он как бы между прочим, прикрывая ее полой пиджака от ветра. Почти спрятавшись у него на груди, прикуривая от дрожащей в руке зажигалки, она помотала головой. Ветер на минутку утих, и она наконец поймала пламя.
— Я никогда точно не знала, — ответила она. — Об этом он тоже не говорил.
— А о чем говорил?
Она подумала и снова улыбнулась.
— Вообще-то он был не из разговорчивых. Мне это как раз нравилось. Знаете, из-за этого всегда казалось, что у него за душой больше, чем он показывает.
— То есть?
Она пожала плечами.
— Могло быть что угодно, могло ничего не быть.
Работенка оказалась сложнее, чем Ребус думал, и к тому же он уже начинал замерзать. Надо решительнее двигаться к цели.
— Значит, вы нашли его в спальне?
— Да.
— И в доме тогда больше никого не было?
— Никого. До этого кое-кто заходил, но потом ушли. Один из них поднимался к Ронни в комнату, но я его не знаю. И еще был Чарли.
— Вы упоминали о нем по телефону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10