По-видимому, эта анфилада когда-то пышных хором стояла необитаемой уже много лет. На стенах виднелись остатки ковровой обивки, на других стенах, расписанных фресками, сырость почти вытравила краски и рисунок. Наконец Эмилия достигла своей спальни — огромной высокой, пустынной, как и все другие, комнаты, с окнами, выходящими на Адриатическое море. В первую минуту на нее нахлынули грустные, мрачные впечатления; но вид Адриатики несколько рассеял ее; желая поскорее избавиться от удручающих впечатлений, она села за стол и попыталась уложить в поэтической форме свои причудливые грезы на тему о морских нимфах. МОРСКАЯ НИМФА Глубоко, глубоко в пучине морскойЖиву я среди гулких струй.Играю, резвлюсь у подножия скал,Что грозно торчат над поверхностью волн.Там, в пещерах сокровенных,Я слышу рокот рек могучихИ направляю их течение сквозь Нептуновы волныОплодотворять зеленые берега земли.Я посылаю прохладные потокиТем нимфам, что живут в реках, озерах и ручьях.Сквозь рощи и обширные лугаИ в дикие, живописные уголки.Лишь только вечереет.Нимфы пляшут на цветущих берегахИ в песнях имя мое восхваляют.Венки сплетают и под водою мне благодарность воссылают.Люблю в беседках я лежать из алого кораллаИ слышать рокот волн над головой.Сквозь слой воды следить за ходом гордых кораблейИ бегом облаков веселых.Порою летом в тихий час полночный.Когда волна плещется о кузов корабля.Люблю я проявлять свои волшебные чары,Всплывая на поверхность луною озаренных волн.Когда весь экипаж погрузится в сон,А юноша влюбленный в задумчивости стоит,Облокотясь о борт, я нашептываюЕму такие напевы, каких не знает ни единый смертный!Его пытливый взор скользит по темным волнам,Но видит длинные лишь тени корабля.Вверху луна в лазурных небесах…Очарованный, он слушает, трепещет.Порою голос мой звучит одной лишь нотойМелодичной — она звенит и угасает!Я пробуждаю звуки гулких раковин,И вот кругом вдруг раздается громкий хор!Юноша дрожит и, песнью очарован.Созывает весь экипаж; матросы молча нагибаютсяВниз над высоким бортом, но тщетно прислушиваются -Песнь моя умолкла и чары все пропали!В лесистой бухте среди гор,Где на якоре стоит стройный корабль,В час сумерек с веселыми тритонамиЯ выхожу плясать в пору прилива.С сестрами-нимфами люблю резвиться я.Покуда солнце не взойдет над морем;Тогда проворно вниз спешим в свой дворец хрустальныйГлубоко там, в морской пучине, среди лесов Нептуна.Под прохладными аркадами и беседками из травМы проводим томительные полуденные часыТам, куда не заглядывает солнца луч,И плетем из морских цветов гирлянды.Мы поем свои мелодические песниВ сопровождении гулких раковинИ журчания течений, что скользят проворноПо нашим залам светлым.Там бледный жемчуг, голубой сапфир,Рубин кровавый и зеленый изумруд —Все камни самоцветные из купола сияют.Хрустальные колонны высятся со всех сторон;Когда грозная буря собирается над морскою безднойИ раздаются раскаты грома,Я взбираюсь на какой-нибудь утес высокийИ оттуда наблюдаю взбаламученное море.И вот вдали, качаясь на волнах свирепых,С усилием подходит корабль одинокий, вздымая пену белую.И низко пригибая к волнам паруса и мачты.Тогда бросаюсь я в кипучую пучину океанаИ при вспышках молнииНаправляю судно к мирным берегам,И сразу умолкают стоны моряка…Но если я нечаянно не подоспею,Чтобы спасти корабль от гибели,Я созову своих дельфиновИ прикажу им нести утопающего туда,Где в океане виднеется далекий остров.Несчастных грусть я скоро утешаю.Проносясь по пустынным берегам.Тихими песнями, которые слабо доносятся до их слухаВ промежутках, когда затихает бури вой.И песнь моя заводит их в грустные рощи.Шумящие у берегов пустынных моря.Там зреют сладкие плоды, прохладные журчат ручьи.Густая роща доставляет им убежище от бури.И духи воздуха, послушныеМоему властному голосу, который они так любят,На облаках рисуют веселые видения,И в отдалении раздаются сладкие мелодии.Вот так я коротать помогаю им одинокие часы,Успокаивая сердце несчастных, потерпевших крушение,До тех пор, пока утихнет буряИ на востоке заалеется заря.За все эти проделки Нептун порой привязывает меня крепкоК скалам внизу коралловою цепью,Покуда не минует буря.Тогда утопающие тщетно взывают о помощи.Кто бы вы ни были, если любите мои песри,Приходите, когда закат окрасит волны,На тихие пески, где резвятся феи.Там люблю я жить в студеных волнах. ГЛАВА XVI Он наблюдателей к проникаетДела других насквозь пытливым взором;Не любит зрелищ, музыки не терпит,Смеется редко, и его улыбкаКак будто бы насмешку выражаетНад ним самим, презрение к уму,Который до улыбки снизошел.Такие люди вечно неспокойны:Они не терпят, если кто-нибудьСтоит кх выше, потому — опасны. Юлий Цезарь Монтони с приятелем вернулись домой поздно, уже когда утренняя заря окрасила алым цветом волны Адриатики. Веселые группы, протанцевавшие всю ночь под колоннадами св.Марка, рассеялись как сонмы духов. Монтони был охотник до иных развлечений, он не любил легких светских забав, — ему были больше по душе страсти пылкие, волнующие. Препятствия и бури жизни, обыкновенно разрушающие счастье людей, в нем, напротив, возбуждали и укрепляли душевные силы и давали ему высшие наслаждения, на какие он только был способен. Без какой-нибудь цели, захватывающего интереса жизнь казалась ему сонной, пресной, и за отсутствием предметов истинного интереса он заменял их искусственными возбуждениями, пока это не обращалось у него в привычку. Такого же рода была привычка к азартной игре, которую он усвоил, томясь бездействием, и которой затем предался страстно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134