СВЕТЛЯЧОК Отрадна тень в лесу на мягкой мураве зеленойВ летний вечер, когда пройдет освежающий дождь,Когда косые золотистые лучи сверкают сквозь листвуИ в разреженном воздухе реет легкокрылая ласточка! Но еще прелестнее наблюдать, как солнце отходит на покой.Наступят сумерки, и веселые феиЗапляшут по лесным тропинкам, где цветыНе склоняют своих гордых головок под их резвыми играми.При звуках нежной музыки они танцуют до тех пор.Пока взойдет луна, и луч ее, пронизывая трепещущую листвуИ бросая светлые блики на землю, направит фейВ ту чащу, где тоскует соловей.Там они перестают плясать, пока не замрет песнь грустная его —Безмолвные, как ночь, внимают они песне.И вот, растроганные сладкоюМелодией, они клянутся соловью, что будут охранятьПриют его священный от вторжения людского;Когда звезда вечерняя опустится за горыИ томная луна покинет свод небесный.Как станет грустно им, хотя они и феи,Если не подоспею я со своим бледным фонарем,И хотя им было б грустно без меня, но они неблагодарны и любви моей не ценят.Порою, когда путник запоздает в лесуИ я попадусь ему на пути, желая посветить ему и помочь выбраться из леса,Они своими волшебными чарами заставляют меня сбить его с дорогиИ бросить его в грязи, покуда не потухнут звезды.Тогда они начнут мелькать пред ним в причудливых образахИ подымают заунывный вопль в лесу.Тогда я в ужасе забиваюсь в свою норку.Но вот, глядите! крошечные феи вьются в хороводеПод веселые звуки труб, рогов и тамбуриновИ звонких дудок и нежной лютни.Пляшут они вокруг дуба — пока не взойдет утренняя заря.Вон крадется в прогалине влюбленная чета, стараясь избежать царицу фей,Которая злится на их нежные чувства и ревнует меня.Вчера я ввечеру светил им в темноте, в траве росистой.Когда они искали алый цвет, чей сок способен избавить их от ее волшебных чар.Чтоб наказать меня, царица держит вдалеке свой резвый ройС веселой музыкой труб, лютней, тамбуринов,И если я приближусь к дубу, то она махнет своим волшебным жезлом —Танцы прекратятся и музыка замолкнет.Ах, если б мне добыть тот алый цвет, чей сок способен победить ее чары.И если б я умел извлечь тот сок и пустить его по ветру,Я перестал бы быть ее рабом и путников морочить,А стал бы помогать влюбленным, не боясь волшебниц.Но скоро рассеется туман в лесу, погаснет бледная луна, исчезнут звездыИ станет грустно им, хотя они и феи, без тусклого сиянья моего. Что бы ни думал Сент Обер об этих стихах, он не мог отказать своей дочери в удовольствии надеяться, что он одобряет их. Похвалив ее поэму, он погрузился в задумчивость, и оба молча продолжали путь, пока не достигли замка; г-жа Сент Обер уже удалилась на покой. За последние дни она чувствовала слабость, недомогание и через силу перемогалась ради гостей; зато она теперь совсем расхворалась. На другой день у нее появились лихорадочные симптомы. Сент Обер призвал доктора, и тот определил, что больная страдает той же горячкой, от которой он сам недавно оправился. Она заразилась, ухаживая за мужем, ее слабая натура не в силах была противостоять заразе, которая вызвала тяжелое изнурение. Сент Обер удержал врача у себя в доме. Он вспомнил те чувства и размышления, которые томили его сердце в тот день, когда он в последний раз посетил рыбачий домик вместе с женой, и у него явилось предчувствие, что эта болезнь будет иметь роковой исход. Однако он скрыл это впечатление от больной и от своей дочери, стараясь, напротив, поддерживать в ней надежду, что ее неусыпный уход не останется напрасным. На вопросы Сент Обера доктор высказал мнение, что исход болезни зависит от многих обстоятельств, которых он не в силах предвидеть. Но сама больная, по-видимому, твердо знала к чему дело клонится, и это можно было прочесть по ее глазам. Она часто устремляла взор на своих встревоженных родных с выражением жалости и нежности, как будто предвидела ожидавшую их печаль; ее взгляд, казалось, говорил, что только ради них она сожалеет о жизни. На седьмой день наступил кризис. У доктора было очень озабоченное лицо; она это заметила и, воспользовавшись минутой, когда ее родные вышли из комнаты, сказала ему, что она предчувствует близкую кончину.— Не пытайтесь обманывать меня, — промолвила она, — я знаю, что мне недолго осталось жить: я приготовилась к смерти, издавна готовилась к ней! Но раз мне недолго остается жить, то не пробуйте из ложного сострадания поддерживать надежды у членов моей семьи. Это только еще усилит их мучения, когда они лишатся меня. Я постараюсь собственным примером на-учить их покорности.Доктор был глубоко растроган; он дал слово повиноваться больной и прямо объявил Сент Оберу, что надежды нет. Сент Обер, при всей своей философской стойкости, не мог сдержать своего горя, получив такое ужасное извещение; но боязнь, что его горе измучит жену, заставила его все-таки владеть собою в ее присутствии. Эмилия в первую минуту была ошеломлена приговором врача; но затем у нее явилась надежда, что, несмотря ни на что, мать ее может поправиться; за эту надежду она упорно цеплялась до последней минуты.Болезнь шла своим ходом; г-жа Сент Обер терпеливо выносила страдания; спокойствие, с каким она ожидала смерти, почерпалось ею из глубокого сознания вечного присутствия Бога и надежды на иной, лучший мир. Но, при всей своей религиозности, она не могла совершенно подавить в себе горя при разлуке с близкими ее сердцу. В эти последние часы она долго беседовала с мужем и Эмилией о загробной жизни и на другие религиозные темы. Ее ангельская покорность судьбе, твердая надежда встретить своих близких в будущей жизни, усилия скрыть свою печаль по поводу предстоящей временной разлуки, порою так сильно волновали Сент Обера, что он принужден был отходить от ее постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134