10
Гаррет ожидал, что округ окажется плоским, как тарелка; ничего
подобного: коричнево-золотистые холмы, непохожие на холмы Калифорнии и
Сан-Франциско, покрытые улицами и домами, были пустынны и уходили к
невообразимо далекому горизонту; лишь кое-где виднелись деревья или
сооружения. Небо изогнулось над головой бесконечной синей чашей, с
небольшими облаками. Солнце даже под очками жгло Гаррету глаза. Подъезжая
к Диксону со стороны Хейса, он чувствовал себя мошкой, затерявшейся в
бесконечности земли и неба. Может, стоило ехать днем, а не по ночам, как
он; спал он днем в маленькой палатке у стоянок. Так он постепенно привык
бы к все расширяющемуся горизонту.
Чтобы избавиться от неожиданной агорафобии, Гаррет стал думать о
Диксоне, повторяя свою легенду. Он ищет родственников. Когда в прошлом
году умерла его бабушка, она оставила письмо. В нем сообщалось, что она не
родная мать отца Гаррета. На самом деле Филиппа Микаэляна родила
молоденькая девушка, снимавшая у них квартиру и забеременевшая вне брака.
Девушка сбежала, покинув новорожденного, а бабушка Гаррета не стала
отдавать его в приют, а воспитала как своего сына. Она не знала, откуда
родом девушка, но у нее сохранилась фотография, и она помнила, что девушка
писала письма в округ Эллис в Канзасе. Сейчас он с предыдущей работой
покончил, новую еще не начал и потому решил отыскать настоящую семью своей
матери. Он выглядит достаточно молодо, чтобы сойти за внука женщины,
родившейся в районе 1916 года.
На фотографии на самом деле была бабушка Дойл. Ей всего семнадцать, и
она только что приехала из Ирландии. Твердая карточка лежала в кармане
пиджака. Ощупывая ее, Гаррет вспомнил, как две недели назад приехал за
ней.
Протянув ему карточку, бабушка сказала:
- Пусть она поможет тебе отыскать ту, кто тебя убил, а потом мирный
сон.
Она с первого же момента, как он вошел, знала, что с ним. Ничего не
сказала, но он заметил, как она за спинами его родителей коснулась
серебряного мальтийского креста, который всегда носила на шее.
- Гаррет, - в ужасе воскликнула его мать, - ты стал кожа да кости!
Отец спросил:
- Что это такое я читал в газетах? Будто твоего партнера подстрелили,
а ты ушел из департамента.
Но его внимание было устремлено к бабушке Дойл.
- Бабушка. - Он хотел обнять ее, но она отшатнулась и быстро вышла.
Гаррет в отчаянии смотрел ей вслед. - Бабушка!
Мать коснулась его руки.
- Прости ее. Она стареет. С самого нападения на тебя она утверждает,
что ты мертв. Наверно, ей нужно примириться с тем, что иногда ее Чувство
ошибается.
Гаррет молча поблагодарил мать за то, что она неправильно истолковала
причину его отчаяния.
- Понимаю. - Но это не уменьшило боли: в собственной семье его
боятся.
У Гаррета застыло лицо. Нельзя просто сказать: "Здравствуй, сын" и
"Как хорошо видеть тебя дома". Обязательно нужно набрасываться: "К стене!
Расставь ноги. Ты не имеешь права молчать, и все, что ты скажешь и не
скажешь, будет использовано против тебя".
Объяснить не просто трудно - невозможно. Тем не менее Гаррет
попытался.
Мать побледнела слушая.
- Ты вернешься в колледж?
Он уловил облегчение в ее голосе. Конечно, она рада, что он ушел из
полиции: теперь не нужно бояться телефонных звонков.
Но отец сказал:
- Шейн никогда не сдается. Ему четырежды оперировали колено. Ему
приходится играть с болеутоляющим, но он всегда играет. И не выходит из
игры, когда его слегка ранят. И из-за предстоящего наказания тоже не
сбегает.
Неприятно. Гаррет возразил:
- Я ушел не из-за выводов служебного расследования.
- Ты пойдешь к психиатру, как тебе предложили? - спросила мать.
Отец фыркнул.
- Ему не нужно уходить в резерв; просто нужно перестать беспокоиться
о себе. - Он жестко посмотрел на Гаррета. - Ты должен просить о
пересмотре, принять наказание достойно и продолжить работу.
Гаррет не стал спорить.
- Да, сэр, - ответил он и сбежал из дома на задний двор. Даже
солнечный свет предпочтительней дальнейшего разговора с отцом.
Почему так получается? Он горячо любит отца. Если бы только вопросы
отца не походили так на допросы, а высказываемое мнение - на приказ. И что
хуже всего: Гаррет постоянно сомневался, а не прав ли отец.
Земля манила к себе. Он сел в тени большого тополя, на котором много
лет назад они с Шейном построили платформу - древесный дом. Платформа все
еще на развилке, с каждым годом она все больше обветривается, но еще
крепка, и когда приезжают Брайан и дети Шейна, они на ней играют.
Гаррет лег спиной к стволу и потер лоб, думая о Брайане. Как только
он увидится с мальчиком, снова возникнет вопрос об усыновлении. Гаррет
устало закрыл глаза. Что же ему теперь сказать?
Послышались шаги: от задней двери по газону кто-то направлялся к
нему. Он не открывал глаз. Перекрывший запах крови аромат лаванды сказал
ему, кто это.
Шаги остановились недалеко от него.
- Неживой, - негромкий голос бабушки. Открыв глаза, он увидел, как
она садится в садовое кресло. - Почему же ты ходить по миру?
Он сел.
- Бабушка! Я не мертвый! Посмотри на меня. Я хожу, дышу, мое сердце
бьется, я отражаюсь в зеркале. Я могу коснуться твоего креста.
- Но что ты ешь? И по-прежнему ли любишь солнце? - Она указала на его
очки.
На это он не мог ответить. Напротив, после недолгого колебания
сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76