Армия США начала высадку.
Госдепартамент выработал специальное соглашение с правительством Заира с целью «облегчить эффективное и недестабилизирующее размещение войск США», согласно которому указанным войскам надлежало оставаться в пределах строго ограниченной территории вблизи аэропорта Киншасы вплоть до их последующей передислокации в провинцию Шаба. Представитель госдепартамента сообщил прессе, что соглашение имело целью исключить видимость американской агрессии против Заира и всякую возможность недопустимого вмешательства во внутренние дела данного государства. Но американским военнослужащим не понадобилось много времени после прибытия, чтобы понять истинную причину вводимых ограничений.
В трущобах Киншасы свирепствовала эпидемия. Положение оказалось настолько тяжелым, что, получив приказ вывозить тела погибших от болезни, заирские военные взбунтовались. Окраины столицы напоминали картины глубокого средневековья.
Командование десанта немедленно доложило о сложившемся положении. Но царивший в армии и правительстве дух сознания своей миссии и ответственности не поколебался. Не поддаваясь панике, штаб Восемнадцатого воздушно-десантного корпуса и командование передовыми частями ВВС США в Африке приняли меры для обеспечения строжайшего карантина. Да, разумеется, приходилось делать исключения. Командиры и штабные офицеры не могли не встречаться со своими заирскими коллегами, американским и местным авиадиспетчерам приходилось работать бок о бок, отбросы надлежало вывозить за пределы аэропорта, а старшие офицеры имели светские обязанности, которые невозможно было игнорировать, смертельно тем самым не обидев местное начальство.
И к тому моменту, когда армия США с ревом и грохотом начала переброску в район, являвшийся предметом споров, всем уже стало очевидно, что болезнь Рансимана, или БР, как быстро обозвали ее солдаты, была не только болезнью африканской бедноты.
Тем не менее операция проходила достаточно успешно. Вторая бригада Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии блестяще осуществила переброску в степной район под Колвези, город в центре провинции Шаба. Американцы обнаружили, что южноафриканцы оставили город, предварительно предав его огню. Парашютисты быстро подготовили обширный плацдарм для высадки десанта. Вскоре на нем начала садиться вторая волна транспортных самолетов. Южноафриканцы и пальцем не шевельнули, чтобы помешать операции. Даже их местоположение не удалось обнаружить. Похоже, они передумали сражаться и эвакуировались из провинции.
Дальнейшее продвижение армии США продолжалось, напоминая теперь скорее учебные занятия по отработке материально-технического обеспечения войск в сложной обстановке. На месте действия - в Шабе, в штабе корпуса в Киншасе и в Вашингтоне воцарился дух торжества. Было решено, что американские силы останутся в Заире на срок, достаточный для того, чтобы расставить все точки над «i» и чтобы их безусловная поддержка нынешнего заирского правительства стала очевидной для всех заинтересованных сторон.

***

Когда к Тейлору вернулось сознание, он не смог удержать крик боли. В затылке стучало так сильно, что было больно дышать, двигаться, даже лежать неподвижно. Глаза его саднили, будто его долго колотили кулаками, обсыпанными перцем, а голова казалась слишком большой для стягивавшего ее летного шлема. Через некоторое время он понял, что у него к тому же сильно болит спина и что лучше не шевелиться вовсе.
Но он начал двигаться. Точнее даже, он вскочил как безумный, при мысли о том, что вертолет, возможно, горит. Он рывком освободился от ремней безопасности, с криком вывалился из кабины, словно охваченный паникой ребенок. Он зацепился за борт вертолета и упал лицом вниз. Под его весом остатки корпуса вертолета задрожали. Он отчаянно дернулся, пытаясь освободиться, на миг ему даже показалось, что он тянет за собой обломки машины. Наконец материал летного комбинезона поддался, и острая зазубрина впилась в ногу. Ему почудилось, что вся боль мира вылилась на него одного, и он сжался в комочек, тихо скуля, хотя ему казалось, что он кричит в голос, все еще в любой момент ожидая смерти.
Пламени не было Изуродованный корпус вертолета ровно стоял посреди полегшей травы, с пушкой, торчащей, как заусенец, прижавшись мордой к карликовому деревцу с листьями, жесткими словно сухая кожа. Хвостовая часть отвалилась, а лопасти винта походили на сломанные пальцы. Многоцелевых ракет не было - возможно, в последний момент их все же запустили либо их сорвало, когда машину протащило через заросли кустарника. Тейлор настолько поразился тому, что он жив, не обгорел и что его вертолет выглядел после падения так, как ему и полагалось, что прошло довольно много времени, прежде чем он вспомнил о бортстрелке.
Все сегодня пошло наперекосяк. Предполагалось, что мы летаем и воюем лучше, чем про тивник. Предполагалось, что мы должны с триумфом прилететь назад. А если твой героизм и самоотверженность не смогли предотвратить катастрофу, то первым делом полагалось подумать о товарище Но Тейлор мог думать только о своей боли, о своем собственном страхе, об ужасе, который он испытывал при мысли о перс пективе сгореть заживо.
Бортстрелок, весь обмякнув, сидел в своем закутке. Не шевелясь. Такой же неподвижный, как и сам вертолет.
Молодой уорент-офицер, только что из учебки. В ответ на недоуменные вопросы, зачем он взял себе в экипаж самого неопытного из своих подчиненных, Тейлор всегда отвечал, что его обязанности как раз и заключаются в том, чтобы должным образом учить солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112