— Он сильно ревнует. Ты заметил, мы здесь уже месяц, а он ни разу не взглянул, как ты учишь ребят каратэ. Но он же сам известный каратэка, правильно?
Ники Макс покрутил головой.
— Я тебе вот что скажу. Он боится поединка с тобой, поэтому не приходит, боится проиграть. Наверное, видел издалека, как ты работаешь, подглядел, и знает, что тебе не пара, ты его по всем окрестностям размажешь. Ну, этот тип твоим другом не будет.
Еще Ники Макс сказал Пенни, что Асбун был здесь верховным петухом, пока не появился ты со своими медалями, славой и голубыми глазами. Все смотрят, как ты учишь, расспрашивают тебя об оружии, говорят, что ты превратишь президентскую охрану в Зеленые Береты, не меньше… Ну и как же чувствует себя Асбун? Дерьмом он себя чувствует, вот как. Он уже не король на горе, и что-то мне подсказывает — без драки он это не отдаст. Приглядывай за ним, я тебе точно говорю. Понимаешь, что бы он ни делал, у тебя получается лучше, и его это бесит.
Ники Макс высказался в своем стиле. Прямо от сердца и сразу по сути. Чего и следовало ожидать от человека, которого не обременяют обычные социальные и моральные условности. Чего и следовало ожидать от хорошего друга. Они познакомились во Вьетнаме, где оба служили в специальных войсках и участвовали в операциях по уничтожению вьетконговских лидеров.
Да, правильно, работу надо любить, Ники Максу нравилось «работать» во Вьетнаме с «Тихарем», так он называл свой «Смит-и-Вессон Марк» 22 калибра с глушителем, которым пользовался для убийств, похищений, и в разведывательных операциях. Его прозвали Ники Бум-Бум, очень уж он большой кайф получал, взрывая намеченные объекты. И вот однажды его, уже раненого в обе ноги, обложили на вьетконговской фабрике оружия — Пенни один пошел за ним, убил троих вьетнамцев, однако Ники Макс захотел свою работу закончить, он заложил взрывчатку С-4 и только после этого позволил Пенни утащить себя: Ники Макс, с турникетами на обеих ногах, накачанный морфином, пел громким голосом, болтаясь у Пенни на плече… Ну как не любить этого Ники Макса.
Почему они были друзьями? Потому что оба доказали себя во время необходимости, а нет большей необходимости, чем в бою. Ибо несмотря на различия — Пенни постоянно читал, Ники Макс никогда не раскрывал книги — понимали они друг друга очень хорошо, а это или возникает во время первой встречи или не складывается никогда. Еще они были друзьями потому, что каждый осознанно игнорировал недостатки другого. Ты — моя неразвившаяся сторона, говорил Пенни Ники Максу. Ты из последних, чья душа свободна. Существующие правила на тебя не распространяются, и я люблю тебя за это. И завидую тоже. Ники Макс усмехался — ты книги читаешь, красиво одеваешься, говорить умеешь. Я хочу быть таким как ты, когда вырасту.
* * *
Они жили на маленькой, окруженной стенами вилле в Мерседе, столице Сан-Августина, вилла стояла в ряду старых саманных домов — каждый с внутренним двориком и фонтаном. Владельцем виллы был Фабио Очоа, он и его отец много чем владели в Сан-Августине, начиная с четвертой части лучшей недвижимости в Мерседе. К вилле, предоставленной на время Пенни и Ники Максу, прилагались слуги, две машины, цветной телевизор и набор порнографических кассет, на двух из них главную роль исполнял Фабио.
Среди служанок одну звали Алисия Колон. Худая, смуглая, лет двадцати, с мягким и нервным лицом, ее незаконнорожденный пятилетний Томас страдал неизлечимой болезнью кожи и был слеп на один глаз. Ники Макс, взглянув на него, сказал — вот уж действительно проклятье Божие. Пенни промолчал. Но он подумал о Деирдре, своей дочери, о том, что она до сих пор не может смириться со своей отсталостью. Обсуждать что-либо с Ники Максом он не стал, но мальчику начал помогать. Одежда, еда, игрушки. Может быть, он давал Томасу слишком много, но какого черта.
И английскому Томаса учил немного. Умел развеселить — Алисия смотрела на это и плакала. Через некоторое время Пенни начал уже стремиться к встречам с Томасом. Для него получалось что-то вроде передышек, когда можно не держаться настороже.
А вот Ники Макс, напротив, возражал.
— Ну, пусть я параноик, подумаешь, — сказал он Пенни, — но при нашей профессии нельзя привязываться к людям, с которыми мы общаемся. — Пенни ответил, что это же маленький мальчик, да и жить ему недолго осталось, у него легкие больные. Ники Макс настаивал: — Пойми, он тебя от дела отвлекает. Оглядись по сторонам, земляк. Я тебе серьезно говорю. Какой здесь народ. Они семью Очоа ненавидят, и кто знает, как мы отсюда выберемся, если что-нибудь прорвется.
Ники Макс никак не мог успокоиться.
— Ты профессионал. Самый лучший. Мой герой. Неужели надо тебе напоминать, что бдительность — превыше всего? Ладно, жалей мальчишку. Я его тоже жалею, но только не увлекайся, окей? В таком месте ни с кем нельзя сближаться, а то расслабишься — и сразу войдешь в историю.
Пенни, которому вспомнилась Деирдра, ответил:
— Ладно тебе. Я знаю, что делаю. Томас может умереть через месяц или даже несколько дней. С моей стороны это жест, не больше. Жест.
Ники Макс упрямо помотал головой.
— Откуда ты знаешь, что мальчишка не работает на Асбуна? Уж наверняка Алисия и еще кто-нибудь докладывают Асбуну, что мы едим на завтрак и сколько раз в день мочимся. Да ну их всех. Лично я бы обо всем забыл и трахнул сестру Фабио. Иисусе, я б за это много отдал…
Увидев, как нахмурился Пенни, он вскинул ладони в жесте извинения, улыбнулся, обнажая пожелтевшие от курения зубы и больные десны — давно уже проблема, пора лечить.
— Шутка, шутка, — быстро проговорил он. — Забавляюсь, чтоб меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162