Однако осторожность необходима всегда.
Уже начинало темнеть, когда Виктор пробирался по заполненному людьми парку. Его удивляло отсутствие машин, пока он не увидел знак, запрещающий автомобильное движение летними вечерами. А велосипедисты носились совсем рядом, чуть не задевая его, и один раз Виктору пришлось увертываться от парня на скейтборде.
Он избегал открытых мест, особенно Овечьего Луга, где сегодня тысячи людей собрались послушать бесплатную оперу — судя по звукам, «Тоску». Ему нравилось идти среди ильмов и петляющих ручьев, люди попадались редко, вся атмосфера успокаивала и расслабляла. Однако же раздражало то, что почти все мужчины, встречавшиеся в такое время, были педерастами. Для Виктора всегда оставалось загадкой, как это мужчина может хотеть мужчину.
Он вышел из парка на Восточной 79-й улице и прошел один квартал по Пятой авеню к художественному музею. Рядом с фонтаном купил «хот-дог» у молодого пуэрториканца, потом приблизился к широкой лестнице музея. Приостановившись взглянуть на мима, который выступал перед людьми, сидевшими на ступеньках, Виктор куснул свою «хот-дог» и начал подниматься по лестнице. Ни разу он не посмотрел через улицу на лимузин, стоявший у дома Ганиса.
Вверху лестницы он остановился у четырех мраморных колонн, обрамлявших вход в музей, стряхнул крошки, упавшие на рубашку, еще откусил от «хот-дог». Внизу на тротуаре мим, маленький человечек в полосатой рубашке и с раскрашенным белой краской лицом, притворялся, что взбирается по веревке. Виктор, глядя сейчас на лимузин, доел «хот-дог» и вытер руки о штаны.
Мимо лимузина медленно проехала голубая с белым полицейская машина, не остановилась. Заглянуть отсюда в лимузин было невозможно — боковые стекла подцвечены, быстро темнеет, через ветровое стекло тоже ничего толком не разглядишь. Но кто-то на месте водителя сидел.
Он наблюдал, как хорошо одетые мужчины и женщины входят и выходят из здания. Придверник в униформе отогнал неприглядно одетого разносного торговца, помог женщине внести свертки, подзывал такси для уезжающих жильцов. К лимузину никто не подходил.
Виктор потянулся, покрутил головой, потрогал кассеты в заднем кармане. Внизу ассистентка мима, худенькая молодая блондинка, пустила шляпу в группу зрителей. Бродячие артисты. Танцующие собаки, так их кто-то назвал.
Он вытащил из кармана несколько монет, спустился по лестнице и бросил их в дешевую матерчатую шляпу. Девушка поблагодарила его, обнажая в неопределенной улыбке скобы на зубах.
Виктор минуты две смотрел на следующего артиста, молодого человека, «пожирающего огонь», улыбнулся, покачал головой, затем подождал, когда отъедут два автобуса. Они отъехали, он ступил на проезжую часть и направился к лимузину.
* * *
На заднем сиденье лимузина Эдвард Пенни, положив «Браунинг» на колени, вытер потные ладони и осмотрел руки. Правая немного дрожала. У него участились сердцебиения. А головная боль усилилась. Живот тоже побаливал. Он начал разминать себе шею сзади, ожидая, когда появится Виктор, и надеясь, что он не придет.
Ники Макс сидел слева от него, смотрел в подцвеченное окно со стороны Пятой авеню, руки держал на коленях, «Беретта» покоилась на одном предплечье. Пенни следил за той стороной, где музей. Предполагалось, что Ганис покажет Виктора, который как будто немного изменил свою внешность. Как только демон приблизится, Пенни и Ники его убьют. Без фокусов, побыстрее и окончательно.
В машине — тишина. Сказать было нечего. Оставалось только ждать. В напряжении и скуке. Ощущая тонкий запах смерти.
— Мы ждем моего водителя, — сказал Ганис придвернику. На это югослав глубоко поклонился, потому что м-р Ганис много давал на чай и мог держать машину перед домом хоть до следующего ледникового периода, если хочет.
Перед тем как покинуть квартиру, Пенни заставил Ганиса запереть дверь кабинета. Как сказал Ники Макс, Туки нужен сон, а Васэда не может принимать посетителей. Ганису Ники сказал еще вот что:
— Васэда работал на вас, может, вы ему и сказали испортить моих детей.
Ганис, на грани слез, яростно отрицал что-либо подобное. Он клялся, что и не знал ничего о нападении на девочек.
Пенни в лимузине очередной раз проверял, как стоит предохранитель на «Браунинге» — он должен быть снят, когда Ники Макс воскликнул:
— Ну, что б я сдох!
Пенни взглянул на него, потом дальше, на тротуар у здания.
— Иисусе, я не верю, — прошептал он.
А увидел он там Акико, она вышла из фойе с маленьким чемоданчиком — вероятно, вещи, которые она не смогла оставить. Вещи, на укладывание которых ушло время. Драгоценное время. Ники пробормотал:
— Я думал, она ушла. — Пенни судорожно схватил его за плечо, злой как никогда в жизни, потому что Ники был совершенно прав. Прав беспредельно.
Акико следовало давно уйти. Какого черта она делает здесь сейчас?
Виктор. Он продолжал идти через улицу. Пользуясь красным светом, который остановил машины на Пятой авеню. До лимузина ему оставалось несколько футов, он уже мог хорошо рассмотреть Ганиса через ветровое стекло. Издатель сидел, уцепившись за рулевое колесо, и вид у него был очень, очень испуганный.
Смотрел Ганис со стороны Пятой авеню прочь от музея, вероятно, в том направлении, откуда ждал Виктора. Виктор сделал еще один шаг и замер. Потому что увидел: из фойе дома вышла миссис Ганис в сопровождении придверника, который взял у нее чемоданчик и показал на лимузин. Она помотала головой. На лимузин не посмотрела. Не посмотрела на мужа.
Виктор увидел, что Уоррен Ганис хочет окликнуть жену. Потом он передумал. Или его заставили передумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162