— Ты сама отвечаешь за свою судьбу. И уж если налила вино, придется пить.
Рэйко прикрыла глаза, задумалась.
— А у меня будет шанс когда-нибудь управлять этим царством?
— Да. Многим женщинам до тебя это удавалось. Но работать ради этого нужно в три раза больше, чем любому мужчине.
Она подняла голову, улыбка на ее лице светилась холодная и торжествующая.
— Я готова идти с вами, — ответила она. Синдэн сказал, что выйдет из дома, пока она будет прощаться с семьей. Рэйко покачала головой. — Не нужно. Если мне предстоит стать императрицей, я хочу с самого начала быть решительной. Надеюсь, моим родителям вы скажете все, что нужно.
Она вышла из дома, не оглядываясь, а взволнованный Ода Синдэн поблагодарил богов, веря, что сделал правильный выбор. Она моя дочь, подумал он, и в ней — будущее «Мудзин». В Рэйко он был уверен значительно больше, чем в любой другой женщине, которую привел в компанию.
* * *
Рэйко Гэннаи, за ширмой, смотрела на своего умирающего мужа, который лежал на футоне — это матрас, набитый ватой. Хотя вечер был теплый, больного укрыли стеганым одеялом. На руках были перчатки. Рот и нос закрывала респираторная маска, соединенная с кислородным баллоном. Курившиеся благовония не могли перебить запах из тонкой пластиковой трубки, введенной в живот для удаления отходов.
У Ясуды глаза была закрыты, но Рэйко не знала, спит ее муж или притворяется. Вот уж кто способен хитрить даже на пороге смерти. Мало быть проницательным, часто говорил он ей. Нужно быть еще и хитрым.
Ясуде оставалось несколько минут жизни, так сказал Ода Синдэн. Сжав ее руки, одноглазый маленький человечек прошептал:
— Действуй быстро. Ты самурай. Твой дух пересилит страх и отчаяние.
Рэйко Гэннаи казалась внешне спокойной, но изнутри ее грызла тревога, какой она давно не испытывала. Ибо она знала, что ее будущее решится сейчас, у постели Ясуды Гэннаи. Предназначение или скорбь. Небеса или пропасть.
Муж медленно открыл глаза и уставился на нее. Во взгляде его мелькнуло узнавание — и что-то еще Рэйко поняла. Она, не он, рано осознала, что можно иметь власть или счастье, но не то и то. Поэтому в конце концов он был вынужден уступить ей. И глубочайшая любовь обратилась в глубочайшую ненависть.
Ну, а она-то его ненавидеть давно перестала. Осталось лишь безразличие к этому человеку, которому она когда-то поклонялась. Он теперь маленький и сморщенный, не может уже диктовать свою волю миру. Воистину объект жалости, подумала она. Жалость и была тем единственным, что она еще соглашалась ему дать. Рэйко он казался высушенной обезьянкой. Не столько уродливой, сколько неинтересной.
Дождь все так же стучал о ставни, когда она достала из коробки на письменном столе два листа бумаги. Взглянула на один, потом наклонилась и поднесла оба листа к лицу мужа. Он моргнул несколько раз. Вдруг его глаза испуганно расширились — а она улыбнулась.
На одном листе было несколько фраз, которые Ясуда Гэннаи с огромным трудом сам написал несколько часов назад. Учтите мое последнее пожелание, обращался он к высшим служащим «Мудзин», и выберите своим новым лидером моего крестного сына Тэцу Окухара. Ему я поручил покончить с влиянием моей жены в компании, которой я посвятил всю свою жизнь. Только Окухара-сан достаточно силен, чтобы начать новую эру в «Мудзин».
Ясуда Гэннаи подписал письмо и скрепил зарегистрированной личной печатью дзицуин и фамильной печатью митомэин. Другой лист бумаги, поменьше, являлся государственным сертификатом, который должен сопровождать любой документ, скрепленный зарегистрированной печатью. Только печати имеют юридическую силу. Подписи официально не признаются.
Вчера Ясуда отдал письмо и сертификат полной медсестре средних лет, которая очень постаралась расположить его к себе и сделать пребывание в больнице как можно более комфортабельным для умирающего. Он жил там с охраной у двери — охрану приставила жена и приказала впускать только больничный персонал. Она также наказала на коммутаторе не соединять его ни с кем. Великий Ясуда Гэннаи нуждается в покое, сказала она. Так что в последние дни боли лишь одна приветливая сестра Кодзима оставалась для него светлым пятном.
Она не только внимательно выслушивала его. Сестра Кодзима иногда становилась посыльной между Ясудой Гэннаи и его крестником Тэцу Окухара. Вчера, за вознаграждение, она пообещала доставить Окухаре бумагу с последней волей Ясуды. Сестра Кодзима выполнила поручение точно так же, как и предыдущие. Она отнесла документы прямо Ода Синдэну.
Вместо того, чтобы прочитать и вернуть ей, чтобы сестра могла завершить свою миссию, одноглазый человечек оставил все у себя. Но, как обычно, похвалил ее за хорошую работу. Сестра Кодзима, однако же, заявила, что это она у него в вечном долгу. Только его влияние не позволило медицинским властям оборвать ее карьеру после того, как два года назад из-за ее халатности умер маленький мальчик.
Сейчас, в спальне, Рэйко Гэннаи поднесла оба листа бумаги к пламени свечи. Они сразу же загорелись. Рэйко подержала их несколько мгновений за уголок и бросила на серебряный поднос. Когда листки догорели, она склонилась к мужу и сняла с него перчатки. Пальцы у него были как миниатюрные дубинки, утолщенные и закругленные на концах, ногти длинные, загнутые. Симптом тяжелой болезни легких, сказал ей Ода Синдэн.
Под беспомощным взглядом мужа Рэйко Гэннаи придвинула к себе маленький письменный столик. Он был серебряный ручной работы, всего нескольких сантиметров высотой, крышка украшена золотыми журавлями в полете. На столике лежали две плоские коробки — золото, лак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162