Деккер вспомнил его по сайгонскому посольству.
Под конец Мичи сказала:
— Раттенкаттер и Поль Молиз присвоили себе золото, бриллианты и наркотики моего отца, а его самого передали в руки вьетконговцев. Мой отец был самураем. Попасть в плен и подвергнуться унижениям со стороны врагов — это хуже смерти. Много хуже смерти. В течение трех лет я пыталась освободить его. Я не жалела денег, просила и умоляла влиятельных людей. Я спала с теми, кто, как мне казалось, мог способствовать освобождению отца. В этом состоял мой долг.
— Хорош долг!
Не обратив на эти слова Манни внимания, Мичи продолжала:
— Мой отец был нерядовым военнопленным. Вьетконговцы понимали его ценность. Они называли его «продажным орудием империализма». Они не убили его, а стали возить из города в город и показывать людям, как какого-нибудь экзотического зверя... Он был живым примером триумфа коммунизма над капитализмом. Они держали его в трудовых лагерях. Однажды мне удалось пробиться к нему на свидание. Когда охрана отвлеклась на пару секунд, я передала отцу нож, чтобы он смог совершить сеппуку.
— Ну?
— Нож нашли. Отец не успел умереть. Для того, чтобы преподать ему урок, вьетконговцы отрубили ему руку. После этого я еще встречалась с ним. Он просил передать ему какое-нибудь оружие, но я не могла. К тому же каждый раз меня тщательно обыскивали... Мужчины...
«Вспоминать означает страдать дважды».
Лицо ее исказилось судорогой внутренней боли. Она отвернулась в сторону и замолчала. После длительной паузы Мичи продолжала:
— Выполнение долга никогда не дается человеку легко. И все же он должен быть выполнен. В течение трех лет вьетконговцы держали отца живым. У меня была надежда когда-нибудь увидеть его на свободе.
А потом мне разрешили последнее его посещение. Это даже нельзя было назвать свиданием. Просто они привели меня посмотреть... — Она смахнула рукой слезы, блестевшие на ресницах. — Самурай боится только двух форм казни: обезглавливания и распятия. Они знали это! Эти звери, которые держали его у себя, знали про это! Они решили отрубить ему голову и дали мне увидеть это! Они знали, что, приняв такую смерть, он будет страдать и в загробном мире! И они обезглавили его на... моих глазах. Скажи мне, Манни, кто должен заплатить за то, что мой отец принял такую грязную и оскорбительную смерть?
Деккер проговорил:
— Не знаю.
— Я знаю. И друзья моего отца из «Джинраи Бугаи» также это знают. Они не фанатики, как вы, американцы, любите их представлять. Они были патриотами своей страны. Их любовь к Родине была столь сильной, что они готовы были ради нее пожертвовать своими жизнями! Когда вы, американцы, отдаете свои жизни во имя Америки, вас называют героями. А когда то же самое делают японцы во имя Японии, их называют сумасшедшими...
Деккер проговорил:
— Тебе все это видится в одном свете, нам в другом.
Она улыбнулась, но это была улыбка горечи.
— Спасибо, что напомнил. А теперь дай мне закончить рассказ о друзьях моего отца. Это люди, обладающие великим чувством верности и преданности, чести, люди с ясным пониманием идеи долга! Они верны друг другу. Они верны высочайшим идеалам справедливости и мужества. Эти категории не имеют никакой ценности в вашем обществе. Вы плюете на все ради пресловутой свободы, которая в результате оборачивается настоящей кабалой! Вы становитесь рабами всего того, что может уничтожить вас!
— Дальше.
— Друзья моего отца не заставляли меня ничего делать. Просто они напомнили мне о том, что я являюсь самураем. Впрочем, я никогда не забывала об этом. Они позаботились о том, чтобы деньги моего отца поступили ко мне. Из банков Токио, Гонконга. Макао, Швейцарии... Деньги и бриллианты. Я стала богатой и могла бы до конца жизни пребывать в благодушии и довольстве, если бы захотела. Но меня каждую ночь терзали бы кошмары, на смертном одре мне было бы очень тяжко и стыдно, а после смерти я бы встретилась лицом к лицу с отцом, матерью, сестрой и мне нечего было бы сказать им...
— Почему друзья твоего отца так заботились о нем и толкали тебя на выполнение долга? Он им что, крестным отцом был, что ли?
— Эти люди были очень напуганы перспективой смерти, когда их зачислили в подразделение «Джинраи Бугаи» в 1945 году. Они были молоды и начали склоняться к малодушию. Именно мой отец вдохнул в них мужество, поднял их моральный и боевой дух, заставил их работать, чтобы позабыть свои страхи.
Тем самым он спас их от бесчестья. Ежедневно по нескольку часов он занимался с ними боевыми искусствами по полной программе, которая включает не только физическую, но и теоретическую, философскую подготовку. Он писал для них боевые гимны и заставлял петь их. Он заставлял их регулярно писать бодрые письма домой. Когда кто-нибудь погибал, он лично следил за тем, чтобы родителям были отосланы личные вещи погибшего, а также письмо от командира, — иногда и от отца, — где высоко оценивалось мужество погибшего. Его должниками, по сути, являются не только те, кто выжил, но и те, кто погиб.
Мичи поднялась с дивана.
— Друзья отца уплатили этот долг, помогая мне во всем после смерти отца. В течение трех лет они обучали меня боевым искусствам. Я училась драться. Я училась смотреть в лицо смерти. Тренировки проводились в секретных доджо. Мне помогли осознать одну очень важную вещь: что именно моя рука должна установить справедливость для семьи, для отца. Они не стали делать все за меня, потому что это был мой святой долг, а не их.
Она прошла к окну и, глядя в него, продолжала.
— Порой я проводила самостоятельные тренировки по ночам. На кладбище. Между могил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157