Шестнадцать, такой милый возраст. Самое лучшее в восемнадцать – быть восемнадцатилетним мальчишкой. То же самое можно сказать и о сорока восьми, когда рядом с тобой Бриллиантовая девочка.Все время, пока они были здесь, я прятал блины для штанги и гантелей за парадом скелетов. Теперь, когда Вандерсоны поняли, что они герои экрана, это секрет нашего успеха. Вот это и называется тяжелой работой.В этом и заключаются мои разногласия с новым поколением художников. Они не хотят по-настоящему работать, не хотят полностью отдаться искусству. Ведут пустые разговоры с аудиторией. Но они никогда полностью не отдавали себя делу, которому служат. А это значит, что они дилетанты. Я все отдал моему искусству. До последней капельки. И то же самое будет с Вандерсонами. Они будут работать так, как не работали ни разу в жизни. Они увидят итог и, если они рассудительные люди, то будут мне только благодарны. Что у людей есть? Пятьдесят, ну, может быть, сто лет. Скульптура живет в веках, а возможно, и вечно. Посмотрите на «Давида» Микеланджело. Он будет существовать еще долго после того, как мы умрем. Он будет существовать тысячу, возможно, и две тысячи лет после того, как мы умрем. То же самое случится и с Вандерсонами. Они должны быть благодарны мне. Когда я думаю о том удовольствии, с которым буду создавать Бриллиантовую девочку, ваять ее грудь и бугор Венеры, ее круглую попку, я не могу не думать о Микеланджело, который укорачивал пенис Давида, высекал его юный упругий зад, вкладывая в грубый камень всю свою страсть к молоденькому мальчику. Сказать, что мастер выполнял свою работу с любовью, значит, понять его самую главную мотивацию к работе: страсть. Самая великая ирония заключается в том, что большинство своих работ он делал для Римской католической церкви.
На то, чтобы подготовить все оборудование, ушел целый час. Я надел кожаные перчатки с обрезанными пальцами и велел моим пленникам внимательно следить за мной.– Ваша жизнь зависит от того, насколько правильно вы будете выполнять то, что я вам покажу.Я услышал, как Джун тихо прошептала:– Да он чокнутый.И Джун Кливер, которая, скорее всего, мормонка. Оставим без последствий ее глупое замечание. Кому есть дело до того, что она думает? Повернутый? А, кто из клетки вылупил глаза на меня? У кого настроение меняется чаще, чем горбуны на Нотр-Дам де Пари? Кто может то пытаться выцарапать глаза собственной дочери, то играть с сыночком в крестики-нолики. Если кому здесь и надо подлечиться, так это тебе, Джун.– Я начну выпускать вас на стационарный велотренажер. Для начала все просто. Мне герои не нужны. Вы будете выходить по одному и даже не мыслите выкинуть какой-нибудь фортель, – я вынул пистолет и помахал им в воздухе, чувствуя себя при этом ковбоем с Дикого Запада. – Вы все меня слышали?Они что-то пробормотали. Думаю, что это было нечто вроде «да».Я выставил низкое сопротивление и начал крутить педали.– Хочу, чтобы вы разогревались медленно...Как это выглядит со стороны? Эшли Штасслер – персональный тренер. Может, стоит заняться этим профессионально. У меня были потрясающие результаты с людьми, по-настоящему потерявшими форму. К сожалению, утех, кто вступает в оздоровительный клуб, нельзя держать пистолет у виска. Очень жаль, потому что угроза смерти – великолепный помощник в тренировках.– Видите, мои ноги не дрыгаются, как сумасшедшие. Я кручу красиво и ритмично.Не хочу, чтобы Роджер или Джун растянули какие-нибудь мышцы или получили травму. Такое несчастье отодвинет окончание работ. Меня не очень-то заботят сыночек и Бриллиантовая девочка. Я достаточно поработаю с ними, чтобы нарастить им кое-какие мышцы. Однако что-либо сделать с телом молоденького мальчика очень трудно. Он – настоящий худышка. А его сестренка настолько великолепна, что я вряд ли смогу что-либо подправить. Вот Роджеру и Джун придется поработать.– Я вспотел. Видите? – я слез с велотренажера. – Теперь я готов к поднятию тяжестей. Но и здесь я должен действовать не торопясь.Я установил небольшой вес на штанге и поднял верхний конец скамейки ровно на тридцать пять градусов. Потом начал наклоны, пятнадцать раз.Теперь настало время скинуть теплую куртку. Под курткой у меня костюм для бодибилдинга – никаких рукавов, узкие лямки на плечах, большие вырезы по бокам, обнажающие грудь и спину, а также полностью плечи. По мере того, как мы будем продолжать, они должны будут выучить все эти мышцы: грудные мышцы, триплексы, бицепсы. Сейчас я не уверен, что Вандерсоны даже знают об их существовании.У меня ушло почти пятнадцать минут на то, чтобы продемонстрировать три комплекса отжиманий. Я обратил их внимание на то, насколько важно сделать двухминутный перерыв между каждым комплексом. Каждый раз я делал от восьми до двенадцати повторений движения. Всего три комплекса.К тому моменту как я закончил, пот катил с меня градом.– Вы видели, как я старательно работал?Вид у Веселого Роджера стал обеспокоенный. Словно над его головой поднялся плакат: вы ожидаете, что я буду это делать?– Вам придется работать еще усердней. Знаете зачем? Они тупо уставились на меня, но тут выскочила Бриллиантовая девочка.– Зачем все это, Арнольд? – спросила она с ужасным немецким акцентом.Полагаю, она имела в виду Шварценеггера. Я бы солгал, если бы сказал, что мне это не польстило, но у меня далеко не такой корпус. У меня длинные упругие мышцы, и каждая из них при напряжении «вздувается». У меня вены, которые на первый взгляд готовы выскочить из-под кожи.– Бриллиантовая девочка, ты должна трудиться, потому что от этого зависит твоя жизнь.Я был почти уверен, что она придумала еще какую-то выходку, так как у нее на лице снова появилась улыбочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111