Рекс МИЛЛЕР
ГОЛОС
Здесь, в Далласе, я – Властелин Ночи, голос во тьме, шепот звездной пыли и лунного света, жаркий чарующий ритм босановы.
Заключительные аккорды. Хрустящие осколки джаза. Автоматический световой индикатор отсчитывает пять секунд до окончания очередной композиции. Я жду сигнала включаться. Режиссер выводит мой канал на полную громкость и убавляет музыку. Включается красная лампочка, и последняя нота ложится под мой мягкий голос, мое первое слово, обращенное к пастве “внимающих в благоговении”:
– Клайффи Браун. “Весна моей радости”. Руку за ухо. Архаичный стиль. Я улыбаюсь лицу с той стороны звуконепроницаемого стекла. Мой режиссер Маквей жмет на кнопку и гнусавит в динамике нашего внутреннего переговорного устройства:
– Что-то я раньше не слышал об этом парне – Ты не слышал об этом парне, потому что его уже нет. Умер совсем молодым. Но на джазовых дудках он делал такое.., сам Ритчи Валенс рыдал бы, как мальчик.
Я открываю наш маленький холодильник. Треть бутылки уже готова. Да, уважаемые радиослушатели, страшно подумать.., но мы позволяем себе выпивать в эфире. Но вопреки всеобщим представлениям мы, ди-джеи на радио, – личности явно психически неустойчивые. Проще сказать, мы законченные параноики. Вечно дрожим, опасаясь облажаться. Балансируем на ненадежном краю. Наши профессиональные качества измеряются не примерным или плохим поведением, а звучанием в эфире и рейтингом наших программ. Пей, кури, обкладывай матом портье в гостинице, если тебе очень хочется.., но ты должен звучать. Полный контроль над вниманием радиослушателей – вот наш знак качества и показатель наивысшего мастерства. Я каждую ночь наливаюсь “Бифитером”. Это мой допинг.
– Ты уже начинаешь свистеть на шипящий, приятель, – смеется Маквей. – Еще пара-тройка глотков, и я сам начну ставить музычку! Будет шоу Роберта Маквея!
– Ничего, брат, прорвемся, – смеюсь я в ответ. У нас в студии два телефона. Один – открытый для всех желающих, а второй – только для тех, кто знает: подруг, нежных любовниц и прочих примкнувших. На второй линии загорается индикатор вызова. Снимаю трубку.
– Кому-то уже невтерпеж? – Сегодня я что-то игриво настроен.
– Может, тебе самому невтерпеж.
Это она. Моя богиня.
Мой Голос. Именно так – с большой буквы.
– Как замечательно, что ты звонишь. Мне тебя так не хватало сейчас.
– Как хорошо быть кому-то нужной, – выдыхает она.
Господи, что за голос у этой Патриции., божественный голос.., я, когда его слышу, едва не кончаю.
– Да, пожалуй. Ты можешь пару секунд подождать?
– А что будет, если дождусь? – шепчет она сквозь пространство. Я готов воткнуть ручку в листы разблюдовки эфира. Сублимация называется.
Я склоняюсь над внутренним переговорным устройством.
– Ты меня не включай, пока я не скажу, – говорю я Маквею. – Давай сам веселись. Ты хотел порулить, вот и рули. Только не ставь откровенный отстой.
Я вырубаю эфирный канал.
– Сегодня ты в смене с Маквеем, – мурлычет она. Теперь она знает обо мне все. Столько всего было сказано за считанные часы. – Ты хотя бы немножко скучал по мне?
Господи, ее ГОЛОС… У меня мурашки бегут по коже.
– Да. – Больше я ничего не могу сказать. Она ТАКОЕ со мной творит. И, наверное, не только со мной, но и с каждым мужчиной. Она управляет своим голосом, как профессиональный певец, или диктор, или публичный оратор. Она владеет своим голосом.
– Я очень сильно скучал по тебе. Я долго не выдержу. Понимаешь?
– Да, я понимаю. – Она глухо смеется своим эротичным, влекущим смехом. Мы с ней общаемся по телефону уже не одну неделю, но ни разу не встретились лично Есть одна сложность. Патриция замужем. Ее муж – человек злой и жестокий, очень богатый и очень ревнивый, на несколько лет ее старше. Она говорит, что он держит ее в доме пленницей.
Я знаю, где она живет. Я столько раз проезжал мимо ее роскошного дома, надеясь хотя бы мельком увидеть ее в окне. Я понимаю, что мне до нее – как до неба.., но вы же знаете, как это бывает.
– Мне уже надоели его идиотские подозрения.., и ведет он себя как последний урод, – говорит она в трубку. – Я не ухожу от него только из-за детей.
– Послушай… – Я рассеянно чиркаю ручкой по листам разблюдовки. – Мы когда-нибудь увидимся или как? Давай просто встретимся, безо всяких претензий. Просто скажем “привет”, глядя друг другу в глаза. – Она хочет что-то сказать, но я продолжаю:
– Пожалуйста.., разреши мне приехать к тебе. Буквально на пару минут. Или давай встретимся где-нибудь в городе, выпьем чего-нибудь, поговорим. Я буду скромным и сдержанным. Я не буду к тебе приставать.
Я слышу долгий глубокий вздох на том конце линии.
– Только пообещай мне, что сразу уйдешь. Мы только.., ну, знаешь.., скажем “привет”, глядя друг другу в глаза, а потом ты уйдешь. Я тоже очень хочу тебя видеть, только ты пообещай, что никогда не придешь ко мне без приглашения и не будешь звонить сюда и пытаться связаться со мной без предварительной договоренности.
– Да, я обещаю.
– Я понимаю, что это несправедливо. По отношению к тебе. Но ты знаешь мою ситуацию… Я не могу посвящать тебе много времени.
– Это уже мои трудности, хорошо? Все будет так, как ты скажешь. А я просто хочу быть с тобой. На любых условиях. Хорошо?
– Хорошо. Это безумие, правда. Но я так устала уже быть разумной. – Мы оба молчим и отчаянно дышим в трубку. Потом она продолжает:
– В пятницу вечером он уезжает из города. Но только на пару минут.., хорошо?
– Да, я же тебе обещал. – Я согласен на все. Джин уже потихонечку ударяет в голову. Джин и кровь, взбудораженная предвкушением.
Я в жизни так не рулил эфир, как в ту ночь.
1 2 3