Но мысли Эйхорда в два тридцать два далеки от романтики. Сейчас он только полицейский, беседующий с коллегами. Воздух наэлектризован возможностью задержания “Убийцы Одиноких Сердец”.
— В чем проблема, Джек? — спросил один из сыщиков у Эйхорда.
— Это все не то.
— Ерунда?
— Да.
— К черту. Совершенно пустая трата времени. Что вы еще хотите найти здесь? Мы же поймали этого сукиного сына.
— Я так не думаю.
— Это пустая трата времени, Джек, — сказал другой полицейский.
— Нет. Я вовсе так не считаю.
— У нас есть свидетель. Мы поймали преступника с психическим комплексом, мужчину с бритвой. При аресте он оказал сопротивление. У нас есть тело. У нас есть орудие преступления. Есть мотивы. Точно, это пустая трата времени.
— Нет. — Эйхорд помотал головой.
— Пошли!
— Это не тот, кого мы ищем.
— Но есть же свидетель. Попе.
— Мертвый мальчик. Вот чем мы располагаем. Допустим, он убил мальчика. Но что касается Сильвии Касикофф, говорю вам, парни, я сомневаюсь.
— Почему? — спросил Арлен.
— Потому что орудия преступления разные. Он вырвал сердце при помощи скальпеля. Маленького такого — черт, как он называется? — Бенсона и Хеджеса — что-то вроде этого?
— Хирургический скальпель Брукстоуна и Дженсена.
— Правильно. Им он его и порезал, спорю на деньги.
— Значит, в этот раз использовал скальпель. Что из того, что других он убивал большим охотничьим ножом. Может быть, ему надоело им убивать? И сейчас он убил скальпелем. Какая разница?
— Да и с экспертизой пока неясно. Нет. Я не думаю, что мы взяли настоящего убийцу, вырывающего сердца. Мы поймали лишь его подражателя.
— Но Джек!..
— Слушаю тебя, Лу.
— Что тебе кажется подозрительным в этом деле?
— Ожоги. Что-то из способа, каким он мучил мальчика. Он как будто играл с ним, а потом вырвал сердце, чтобы сбить нас с толку, чтобы мы подумали на “Убийцу Одиноких Сердец”. И поэтому, вырвав сердце из груди, он выбросил его. Другие обычно делали с ним что-нибудь, использовали его в каком-то ритуале или еще где-то. И потому я сомневаюсь, что мы схватили настоящего убийцу. Ведь это не были ожоги. Это было что-то другое.
— Джек. Уверен, ты удивишься, когда ознакомишься с докладами из лаборатории. У этого охотничьего ножа большое лезвие. Не хочешь ли отметить это дело?
— Пожалуй. — Эйхорд засмеялся. — Надо молиться, чтобы ты оказался прав.
Полицейские были в хорошем настроении, несмотря на особое мнение Джека, и вся компания направилась в бар, чтобы это отметить. Эйхорд пошел тоже.
В двадцать два двадцать шесть Дэниэл Эдвард Флауэрс Банковский, вопреки своим правилам, проигнорировал женщину, которая его видела, и усталый, голодный спустился в темный мир подземелья. Теперь он находился в девятнадцати футах южнее чикагской главной линии К-138С-10, в маленькой комнатке под ближайшим к линии отверстием, где он сидел тихо, медленно поглощая холодные пирожки с яйцом стоимостью в сорок долларов и думая о своем будущем.
Его мозг рисовал ужасные, отвратительные картины с изнасилованиями, убийствами и уродствами. На другом уровне его подсознание регистрировало последние события в своем компьютере, и тихий голос шептал: “Хорошо, ты это еще раз сделаешь. И совершишь еще одну ошибку”. Он подсознательно почувствовал, что все глубже погружается в пучину возмездия, которое продолжало безжалостно преследовать его массивное тело.
Он проглотил одним махом еще один пирожок, уставившись в черноту своими маленькими глазками, похожими на твердые темные кусочки мрамора. Угольно-черные поросячьи глаза внезапной смерти. Зло... Пока оно в безопасности, в глубине канализационной сети.
Эдди Эмелин Линч ехала на север. Вектор ее жизни уже пересек вектор жизни монстра. В пути она слушала приятную песню по радио, думая о человеке, в которого была влюблена, о Джеке Эйхорде, который в этот момент смеялся с друзьями.
Эйхорд в центре внимания
— Что?
Что?
Слово взорвалось в тишине комнаты, разбудив его, как будит человека струя холодной воды, пролившись на голое тело спящего. Хотя внешне он проснулся, но еще остается во власти цепкого и реалистичного, до деталей ночного кошмара, который посещает людей вместо исповеди.
Джек Эйхорд был горячим поклонником так называемых “черных фильмов”, фильмов о ночных похождениях представителей преступного мира сороковых-пятидесятых годов. Ему нравилось черно-белое старое кино о поисках постоянно ускользающего Мальтийского Сокола. Один такой фильм с участием Виктора Мэтью и Бетти Грейбл назывался “Я проснулся от ужаса”. Именно его вспомнил Эйхорд, когда проснулся и прокричал слово “Что?”.
ЧТО?
Он прокричал слово “Что?” во всю силу своих легких. Комната взорвалась от шума, и он, проскользнув через завесу страшного сна, понял, что звонит телефон, схватил трубку и проорал:
— Что-о?
— Джек? Ты проснулся? — спросила она.
— А?
— Это Джек?
— А? Да. Да. Эдди?
— Ты еще спишь? Уже больше десяти часов. Извини. Ты приехал поздно, мне не надо было звонить. Извини.
— Все нормально.
— Джек! Я поздравляю тебя!
— А? — Господи, который сейчас час? Он был совершенно сбит с толку.
— Ты во всех телевизионных выпусках и в утренних газетах. Ты — знаменитость. Кроме одной газеты, где тебя назвали Джек вместо Джек Эйхорд, но в телевизионных программах тебя даже не называют по имени, а только “знаменитым экспертом по серийным убийствам” или что-то в этом роде, и...
— Что?
— А? Что, прости?
— Эдди, ты хорошо меня слышишь?
— Да, мой дорогой. Такое впечатление, что ты простудился. У тебя все в порядке?
— Да. Послушай, о чем ты говоришь? Что там насчет газет и телевидения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61