Здание изуродовали и разгородили в 50-х годах нынешнего века. Наследники очередного владельца решили, что имущество должно приносить доход, и разделили дом на семь отдельных квартир. Когда Лаура купила его, он только что не разваливался на части.
Лаура никогда не писала ради денег. Она унаследовала крупную сумму от отца, высокооплачиваемого адвоката и члена правления банка Уитни. Часть этой суммы Лаура потратила на покупку и реставрацию дома, но ей понадобилось немало времени, чтобы обставить его. Современной в доме была только кухня, просторная и открытая. Мебель и обстановка остальной части дома была приобретена у антикваров.
Дом стоял на обнесенном оштукатуренной кирпичной стеной участке площадью немногим меньше двух акров. Растительность во дворе была предоставлена самой себе, и тропинки у границ участка переходили в густую чащу воинственных растений, вооруженных шипами и колючками острее жала. Лишь самые дикие представители фауны рискнули бы сунуться в эти непролазные дебри.
В доме было два этажа, причем первый находился на высоте четырех футов над землей. Широкие деревянные ступени вели к полукруглому портику с большими колоннами. Лаура устроила перед входом водоем, окруженный с трех сторон стеной живого бамбука, и полюбила сидеть там у воды, думать.
* * *
Пес по кличке Волк встряхнулся и побрел следом за Лаурой на второй этаж. Лаура, во сколько бы ни ложилась, всегда заглядывала перед сном к детям.
Ребу, который выбрал себе этот псевдоним в раннем детстве, решив, что Адам звучит, недостаточно мужественно, недавно исполнилось девять. Худенький мальчик с бледной кожей и рыжими, как у матери, волосами. Круглый год он спал в одном и том же красно-желтом спальном мешке. Лаура называла этот мешок коконом. В комнате Реба, как всегда, царил разгром. Разбросанные игрушки, хомячья клетка с единственным обитателем, птичья клетка с австралийским попугаем по имени Бисквит, комиксы, одежда покрывали коврик у кровати слоями, словно чешуя. Лаура мысленно взяла себе на заметку, что надо бы сподвигнуть сына на уборку в субботу. Она не возражала, когда он самовыражался, хозяйничая у себя в комнате, но считала, что какая-то дисциплина мальчику необходима. Собака вошла в комнату, посмотрела на спящую птицу, понюхала хомяка, который тут же юркнул в колесо, и свернулась калачиком у постели Реба. Волк останется здесь до утра, пока Лаура не спустится в кухню готовить завтрак.
Комната Эрин во многих отношениях была лагерем противника. Девочка унаследовала от отца тонкие черты лица, белокурые волосы и бескомпромиссность, которой славился Пол до трагедии в Майами. Круглая отличница, аккуратная и пунктуальная, Эрин вступила в тот возраст, когда дети считают себя вправе критиковать родителей. Она не проявляла терпимости в отношении матери и особенно младшего брата. Эрин считала творения матери эпатажем и безвкусицей и бурно протестовала всякий раз, когда Лаура вешала какую-нибудь из своих картин вне студии больше чем на два-три дня. Реб, напротив, любил работы матери и часто рисовал вместе с ней в студии. Для своих девяти лет он был чрезвычайно развитым ребенком и обладал замечательным чувством цвета и пропорции.
Лаура любила обоих детей одинаково, если такое возможно, но пятнадцатилетняя Эрин могла сама о себе позаботиться, что обычно и делала, поэтому вся невостребованная дочерью материнская любовь доставалась сыну. Эрин помнила отца человеком из плоти и крови. Реб знал Пола только по фотографиям из альбома да по открыткам в подарках к Рождеству и ко дню рождения. Реб мечтал о встрече с человеком на фотографии, о настоящей дружбе, которая когда-нибудь возникнет между ними. Он вырезал из журналов снимки гор, похожих на горы Монтаны, и наклеивал их в альбом для рисования, который хранил под кроватью. Ловить форель на стремнинах в прохладной тени синих гор представлялось ему верхом счастья. Лаура об этом знала и чувствовала себя совершенно беспомощной. Она не могла заменить детям отца. Пыталась, но у нее не получилось. Когда она думала о том, что Пол прячется от детей, ее трясло от негодования. В такие минуты Лаура была очень близка к тому, чтобы возненавидеть человека, которого когда-то любила сильнее всего на свете.
Спальня Лауры находилась непосредственно над бальным залом, только зал был вдвое длиннее. Она вошла к себе и подошла к кровати, где, свернувшись калачиком, спал в одежде Рейд Дитрих. Кровать представляла собой древнее сооружение на четырех столбиках с пологом из сетчатой ткани, закрывающей кровать с четырех сторон. Полупрозрачная материя создавала впечатление, будто Рейд – образ из сновидения. Лаура размышляла и колебалась несколько месяцев, прежде чем пригласила Рейда разделить с ней постель в доме, где жили дети. Никаких осложнений в семье это решение не вызвало. Они с Рейдом не выставляли напоказ свою близость. Приличий ради Рейд никогда не отправлялся спать при детях и всегда перебирался из постели Лауры в свою, в гостевой комнате, до того, как дети просыпались. Никого эти уловки не обманывали, но так Лаура чувствовала себя спокойнее, и дети никогда не заводили разговоров на рискованную тему. Казалось, они понимали, что одиночество – худшее из зол.
Дети привыкли к Рейду, и мужское влияние пошло им на пользу. Они никогда не предлагали ему переселиться к ним насовсем, но, с другой стороны, никогда не возражали против его присутствия.
Когда Рейд бывал в городе, он делил свое время между двумя домами – своим и Лауры – и яхтой, которую держал на озере. Он хранил у Лауры в гостевой комнате часть своей одежды, а в ванной – туалетные принадлежности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135