Был опером, человеком с табельным стволом и ксивой. Стал никем, рядовым гражданином, манекеном для ментовской дубинки и сапога власти. И, не задержавшись на нижней точке бытия, на которой живет и пытается быть счастливым большинство, шагнул дальше. В полное ничто.
«Срок, как с куста, — холодно констатировал Алексей. — Даже справка из дурдома не поможет».
И вслед за этой ясностью обреченного в нем всплыл кто-то новый, бесстрастный и бесстрашный, плевавший на любые законы и правила. Он обладал несокрушимой волей и яростной жаждой жизни. Это новое, что пробудилось, ощущалось, как медленно дышащее фосфорное свечение в области пупка. И свет тек по венам холодным переливчатым огнем.
Алексей спокойно проверил содержимое барсетки и карманов. Доллары вытащить из нагрудного кармана не успели, а диск и рублевую мелочевку в качестве трофея оприходовали. Паспорт был на месте, его даже не трогали.
Поднял с земли диск. Вывернул карманы у сержантов. Набрали они за смену рублей семьсот на двоих. Забрал свои двести тридцать. Остальные запихнул в ширинку того, кто гнусаво мычал, медленно выползая из нокаута.
Проверил пульс на шее у второго. Пульс имелся, нитевидный, но вполне четкий. Появился соблазн пережать эту трепещущую ниточку жизни.
Алексей убрал руку. На секунду задумался. Оставлять блюстителей порядка в таком виде не хотелось.
Он «с мясом» сорвал погоны с гнусавого, потом, для симметрии и по справедливости, с напарника. Сунул их им в нагрудные карманы рубашек. Каждому его пару.
Сдержался, иначе бы черезчур наследил, и не увенчал фуражки смачным плевком.
На скамейке так и стояла недопитая бутылка пива. Помня о «пальчиках», Алексей взял ее, кстати, удивившись, что выпил так мало, а окосел до белой горячки с последующим мордобоем.
Чувствуя, что пиво в горло не полезет, Алексей уже собрался вылить остатки, но тут в голову пришла мысль.
Он раздвинул дряблые губы гнусавого, влил в рот, сколько вошло. Гнусавый, хоть и в нокауте, продукт в себя принял и даже благодарственно рыгнул. Напарник пить отказался, очевидно, потому что ничего не соображал. Пришлось умыть и залить грудь теплым пивом. Конечно, бедняге не полегчало, но амбре пошел качественный. С таким не грех пред светлые очи начальника показаться.
А чтобы до приезда начальства гоблины в синих рубашках не смогли привести себя в прилично-уставной вид, Алексей достал из чехла на поясе у гнусавого наручники. Одно кольцо защелкнул на его кисти. Второе… Для воплощения задуманного мешкообразного напарника требовалось подвинуть ближе.
И Алексей передвинул. Поразившись, как легко это у него получилось. Просто подцепил за ремень центнеровую тушу милиционера, и на одних пальцах, без кряка и усилий, перенес по воздуху на нужное место. При этом в глаза вновь плеснуло фосфорным огнем.
Кольцо, клацнув, защелкнулось. Напарники оказались прикованными друг к другу и оба вместе — к скамейке.
Алексей обрывком газеты протер поверхность наручников. Пряча пальцы в бумаге, отстегнул рацию с пояса гнусавого, положил ему на грудь.
Выпрямился. Осмотрелся. Запустил бутылкой в кусты.
На треск отреагировал склочный голос в окне первого этажа.
— Гады! Весь двор засрали! Щас милицию вызову.
— Не ори. Отдыхает милиция, — усмехнувшись, прошептал Алексей.
Переступил через растянувшегося в блаженном забытьи гнусавого, он, таясь в тени деревьев, выскользнул из двора.
Через минуту он ловил частника на Дмитровском шоссе.
Как оказался в этих краях, так далеко от дома, старался не думать.
Решил все происходящее принимать как должное. Иначе можно действительно тронуться умом.
Глава девятая. Home
Тропический ливень сменился моросящим осенним дождем. Сначала бодрящая прохлада освежала и возвращала покой, как прозрачный сентябрь после угара августа, но спустя минуту-другую вдруг сделалось постыло и одиноко, как под последним ноябрьским дождем.
Алексей подкрутил кран, и сверху вновь хлынул африканский, парной ливень.
По мягкому удару сквозняка в спину он понял, что Марина открыла дверь и, стоя на пороге, любуется им. Была у нее такая привычка. Возбуждения своего не таила. Но Алексеевы водные процедуры почему-то называла «Купаниями красного слона».
Из-за гудения стиральной машинки и плеска воды он не разобрал, что она сказала.
Оглянулся. Она скользнула по нему взглядом, и ее глаза до краев заполнил кофейный ликер.
Марина вернулась полчаса назад, принеся огромный букет, кошачью негу в глазах и запах кофейного ликера на губах. Алексей не стал говорить, что видел коробчонку, на которой приехала лягушка-царевна. Владельцы «ниссан-альмеро», как известно, извозом не подрабатывают. А спешащие домой девушки не сидят со случайным водителем целых двадцать минут в интимной темноте салона.
Марина протянула ему трубку телефона.
Алексей не стал ее спрашивать, кто звонит. Еще в начале совместной жизни отучил Марину узнавать имя абонента. Мало ли кому потребовался опер Колесников. В любое время суток. И вторым пунктом негласных правил стояло: не спрашивать, куда и к кому после звонка срывается Леша. По умолчанию считалось, что по служебным делам. Так оно, кстати, и было.
Он выключил душ, стряхнул руку и взял трубку.
— Спасибо, Мариша.
Она вышла, неплотно прикрыв за собой дверь.
— Слушаю, Колесников.
— Леха, это Вован Волков. Как ты?
— Погоди. — Алексей потянулся и выключил низко урчащую машинку.
Подумалось, а что бы сказал такой матерый волчара, как Волков, увидев ночную стирку и пару кроссовок, до блеска отмытых, стоящих на сушилке? Ничего бы не сказал, только прищурился на секунду да повел носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101