К ней направлялся жрец с большим жертвенным ножом в руке. — Не смотри на него!
Отец исповедник взмахнул рукой, и ступени собора охватило ревущее пламя. Оно взметнулось высоко в ночное небо, заставив силы зла отступить. Магус злобно зарычал. Из темноты возникли еще два его клона с золотыми коронами на головах. Три ангела тьмы вошли в огонь и начали подниматься по ступеням. Пламя зашипело и погасло.
Отец исповедник и девочка медленно отступали к собору, теснимые непреодолимой ужасающей силой. Священник начал повторять заклинания:
— Я изгоняю тебя, о нечистый дух, фантом врага. Я изгоняю тебя, дьявольское отродье, именем Того, Кто создал все сущее. Пусть зло уйдет отсюда, пусть это место будет благословлено и освящено Его именем.
Массивные дубовые двери собора закрылись за ними, но вскоре, расколотые, рухнули. Магус вошел в собор и посмотрел в глаза отцу исповеднику.
— Ты не сможешь победить монету, поэтому отдай ребенка. Она мне нужна.
В соборе стало темно. Вместо священного алтаря возник жертвенник, рядом с которым стояла Мэри. Она манила к себе дочку.
— Рейчел, не поддавайся! — крикнул священник. — Это обман.
Но воля девочки была уже подчинена Магусу. Она пыталась вырвать руку. Отец исповедник вздохнул, чувствуя, как слабеет его дух, и закрыл глаза в молитве.
И вдруг ему явила себя великая святая. Ряса священника озарилась чистейшим светом. Катерина из Бенедетто наполнила его душу огромнейшей любовью, которую не в силах были побороть даже ангел тьмы с приспешниками. Отец исповедник вытянул руку, вызывая из царства света дух Мэри.
Все это помогло, но лишь на короткое время. Духи зла теснили отца исповедника и Рейчел к главному алтарю собора. Силы священника были на исходе, а Магус только сейчас пустил в ход свое главное оружие — сребреник Иуды.
Стены собора растаяли, а вместо пола образовалось зловонное болото.
Отец исповедник приготовился к решительной схватке. Ему помогала вселившаяся в него душа покойной Катерины из Бенедетто.
Магус теперь постоянно менял личины. Он превратился в гремучую змею, готовую ужалить, но священник стал орлом. Магус предстал голодным рассвирепевшим волком, а священник — львом. Магус стал диким козлом, священник — единорогом. Но с каждой минутой силы отца исповедника, поддерживаемые силами святой, слабели.
Папа Сильвестр II был прав.
Ни одна живая душа, даже такая, как у отца исповедника — напитанная силами света, — не могла противостоять этой монете, с помощью которой был предан Спаситель.
Дверь часовни отворилась. Папа повернул голову и увидел Бенелли.
Дрожащими руками кардинал сжимал чашу Сильвестра. Его лицо было искажено страданием.
— Видите, я донес ее в целости и сохранности.
Глаза Иоанна XXV наполнились слезами.
— Благословляю тебя, — прошептал он.
Взяв чашу, понтифик повернулся к алтарю и закрыл глаза.
— Сильвестр, слуга Божий, я обращаюсь к тебе. Ибо ты сделал так, что эту монету нельзя было использовать во вред церкви. Твоим именем я пытаюсь сейчас спасти душу Пола, потерянную для Бога.
Только сейчас Бенелли открылось величие души Сильвестра II, который все годы, чтобыл понтификом, выслушивал гнусные сплетни, распространяемые недоброжелателями, стремящимися поставить под сомнение его любовь к Богу.
Сильвестр молчал до самой последней исповеди, прижимая к груди серебряный крест со сребреником Иуды, любовью заслоняя выход злу. И об этом не догадывался никто, даже всесильный ангел тьмы. Этому великому человеку приписывали слова, которые он якобы произнес в конце жизни: «…потому что рассудок мой всегда протестовал против обета, который я дал в помрачении». Но это ложь, потому что Сильвестр II никогда никому не продавал свою душу. Она всегда принадлежала Спасителю.
Кардинал Бенелли, переживший искушение монетой всего какой-то час с небольшим назад, восхищался человеком, который нес этот крест почти всю жизнь.
Иоанн XXV продолжал молиться, не выпуская чашу из рук.
Отец исповедник опустился перед алтарем на колени. Но это уже не помогало.
— Ты проиграл, — сказал Магус. — Монету победить нельзя. — Он ткнул пальцем в Рейчел. — Ее отец, выбрав монету, отказался от Бога, утратил свою душу и всех, кого любил.
Священник пытался разглядеть Рейчел, но ничего не видел, как будто ослеп. Он протянул руки к девочке.
— Дитя, твой отец будет спасен. Salva me , Redemptor Mundi .
Магус взмахнул мечом, и отец исповедник повалился на алтарь. Мрачное пророчество Сильвестра оправдалось: сребренику Иуды действительно не мог противостоять никто из смертных.
Наконец Магус повернулся к Рейчел, существу, которое Пол любил больше всех.
— Дитя мое, никто этого не знает, но перед смертью я прихожу к каждому и предлагаю сказочную загробную жизнь. Вот и тебе тоже. А взамен прошу только одного: чтобы ты служила моему господину.
Рейчел не ответила.
Она выполнила наказ матери: повернулась к алтарю и, обратив свою невинную душу к Богу, прошептала:
— Прошу Тебя, спаси моего отца.
То же самое сделал и папа Иоанн XXV, преемник того, кому Христос завещал построить церковь. Он наконец обнаружил свою подлинную силу. Это была магия. Настоящая магия, неизвестная Магусу. Она существовала до него, до создания мира, до времени, до мысли. Она заключалась в самом триедином Боге.
Абсолютная любовь.
Потерянная душа Пола лежала в озере вечных мук, а преисполненный абсолютной любви Иоанн XXV присоединил к его душе свою. Этот самоотверженный бескорыстный акт позволил образовать между святым и грешником тоненькую ниточку, называемую узами любви.
Затем постепенно в совместную душу Пола и Иоанна XXV проникли души Катерины из Бенедетто, отца исповедника и Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83