К тому же он не чувствовал, что ей не нравится его работа полицейского, а это для него было принципиально. В действительности, несмотря на некоторые сомнения, он жаждал признания своих профессиональных качеств — качеств, необходимых для его профессии, приносившей ему огромное удовлетворение, в частности, в ходе вот таких необычных расследований, когда приходилось демонстрировать незаурядные мыслительные способности, а также богатое воображение.Мишель добрался до редакции газеты и понял, что ему повезло: Грапелли принял его без промедления и стал еще более любезен, узнав, что инспектор приехал по рекомендации Мюрьель.— Если вы приехали по рекомендации этой милой девушки, то добро пожаловать! Боже мой, как она красива!— Я ей об этом скажу, думаю, ей будет приятно.Мишель объяснил главному редактору, в чем состоит цель его приезда. Тот выслушал его и отвел в помещение, где хранились архивы.— Будьте как дома, инспектор. Посмотрите номера, которые вас интересуют, если что — позовите меня!Мишель поблагодарил его и погрузился в поиски.Часом позже Мишель и Мюрьель уже сидели в кафе.— Послушай-ка, — шутливым тоном начал Мишель, — если бы ты собралась замуж, тебе бы не пришлось объехать полмира в поисках родственной души!— Почему?— Грапелли без ума от тебя!Мюрьель улыбнулась:— Да, я это заметила. Но этот мужчина не в моем вкусе.— Однако он не так уж плох, к тому же журналист — отличная партия.— Не настаивай. Он меня нисколько не привлекает, кроме того, я терпеть не могу журналистов.— Отчего же?— У них на любой вопрос готов ответ, и чаще всего они говорят, чтобы ничего не сказать… Нет, ты знаешь, я бы предпочла человека другой профессии…— Например?— Почему бы не полицейского?Удивленный Мишель не знал, что ответить. Мюрьель рассмеялась:— Ты видишь, я говорю то, что думаю. — Потом она добавила: — Довольно шутить. Ты нашел свое счастье?— Не знаю, действительно ли это мое счастье, но кому-то это покажется несчастьем.— Ты можешь говорить яснее?— Не сейчас.— Я настолько глупа, что не в состоянии тебя понять?— Не сердись. Я хочу эффекта неожиданности. Подумай о встречах, что нам предстоят. Это очень важно.Выпив кофе за стойкой, они поехали к Ноэми на машине Мюрьель, где лежало оборудование, взятое из клиники.— Как прошло посещение клиники? — с беспокойством спросил Мишель.— Наилучшим образом. Все тут же начали мне улыбаться.— Да, теперь там многим станет спокойнее. Кстати, ты видела Антонена?— Видела, он все в том же состоянии. Вялый и похудевший. Если бы только ему удалось из этого выбраться…Они поставили машину перед домом семьи Майар и постучали. Ноэми открыла, оставив дверь на цепочке.— Что вы хотите? — спросила она еще более резко, чем обычно.— Извините за беспокойство, — начала Мюрьель, — но нам надо с вами поговорить.— В этом нет необходимости. Я не хочу, чтобы вы видели мою дочь.Мишель подошел ближе и заговорил тоном, не допускающим возражений:— Послушайте, мы не войдем, если вы не разрешите. Но хотел бы уточнить: отныне я веду официальное расследование и могу вызвать вас повесткой в любое удобное мне время или получить разрешение проникнуть в ваш дом. Мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам, тем более что вам, очевидно, не в чем себя винить. Тем не менее, сознательно или нет, вы можете знать вещи, которые окажутся полезными в нашем расследовании.Ноэми продолжала смотреть в сторону других строений тупика, словно боялась быть застигнутой врасплох, разговаривая с ними.— Повторяю вам. Я не хочу, чтобы Вероника…— Хорошо! — согласился Мишель. — Мы не будем общаться с вашей дочерью, если вы этого не желаете, но вы сами могли бы принять нас.И все-таки Ноэми не решалась открыть дверь.— Пожалуйста, — попросила она, — оставьте меня в покое! Я ничего не знаю!— В таком случае, — пригрозил Мишель, — я не буду больше уговаривать вас. Я не только официально вызову вас в жандармерию, но и попрошу ордер на обыск.Инспектор не обратил внимания на неодобрительный взгляд Мюрьель. Он и так был достаточно терпелив, теперь надо закончить расследование и воздать должное невинным жертвам! Мишель подождал несколько мгновений и, видя, что Ноэми никак не может решиться, сделал вид, что уходит.— Хорошо! Во всяком случае, я вас предупредил…Мюрьель не двигалась, стараясь оценить ситуацию.И тут вдруг Ноэми открыла дверь.— Я согласна. Только, прошу вас, ненадолго…Они расположились на привычном диване, тогда как Ноэми села на пуфик. В этом было что-то трогательное — настолько беззащитной она казалась.Обменявшись взглядом с Мишелем, Мюрьель задала первый вопрос:— Мадам, скажите, Вероника, то есть голос Тома ничего не поведал вам, пока вы сидели с дочерью?— Нет.— Позволю себе повторить вопрос. Это очень важно. Вполне возможно, что именно в состоянии вашей дочери ключ к разгадке всего дела.— Нет! — раздраженно произнесла Ноэми.Мишель продолжил:— С самого начала расследования нам не дает покоя тот факт, что Вероника говорит голосом Тома…— Но как это возможно? — резко оборвала его Ноэми. — Если мне не изменяет память, ей было два года, когда То… Я хочу сказать, когда погиб этот бедный юноша!— Конечно, — подтвердила Мюрьель. — Но даже при вселении духа вероятность случайного совпадения слишком мала.— Вероятно, это случилось потому, что Вероника прошла по Орлиному мосту в день, когда не следовало этого делать? — предположила Ноэми.Ее нервозность выражалась в том, что ее руки беспрестанно двигались. Глаза Ноэми наполнились слезами. Еще мгновение — и она расплачется.Мюрьель окинула взглядом стены, избегая смотреть на мандалу. Потом она вновь заинтересовалась часами, висевшими над камином и показывавшими всегда 10 часов 20 минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86