— Мы позвонили твоему хозяину, Джону Коннерли, спросили, хочет ли он заплатить за тебя залог, он сказал, что, нет, не хочет, что это плохая шутка. А то, что ты в тюрьме, его не волнует.— Но я не хочу долго сидеть в тюрьме, — со страданьем в голосе сказал Клив.— Возможно и нет, но ты ведь и сейчас в ней находишься, — уколол его шериф! — И мы полагаем, что ты можешь проторчать здесь о-очень долго.— Вы не имеете права задерживать меня здесь! — сопротивлялся Поллок. — Я ничего не сделал.— Слушай, Клив, — воскликнул Хаскелл. — Ты можешь делать глупости сколько хочешь, но я тебе говорю, что ты освободишься, если вручишь залог в две тысячи. Скажи, у тебя есть какой-нибудь человек, кто сделает это для тебя? Ты задержан по обвинению как предполагаемый соучастник преступления.— Это может быть только мистер Стентон Коннерли.— Так. Хорошо. Он даст две тысяч долларов?— Я не знаю, что скажет мистер Коннерли. Мы с ним почти никогда не разговаривали, — упрямо сказал боксер.Шериф Хаскелл встал на цыпочки, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, и заорал Кливу прямо в лицо:— У тебя что, нет ни одного друга, который мог бы одолжить тебе две тысячи долларов?— Нет, — отрицательно покачал головой Клив. — У меня нет таких друзей, но у меня есть две тысячи.— Как?! — спросил шериф, вытаращив глаза от удивления. — И где же они?— Наверху, где я живу.— Ты хочешь сказать — в гараже у Коннерли?— Да, в моей комнате.— Где ты их взял?— Деньги? Я их накопил.— А! Накопил! Где же ты их хранишь?— В моей комнате.— В каком именно месте?— Я не хочу ничего больше говорить, — ответил тренер.Шериф Хаскелл едва сдерживался, чтобы не ударить его.— Тогда ты останешься в тюрьме!— Но я ничего не сделал, — сказал Поллок. — Вы еще увидите, что меня отпустят!— Клив! — проревел Хаскелл. — Слушай внимательно! Успокойся и ответь мне на два вопроса. Подумай хорошенько и скажи, Клив. Ты был той ночью в баре «Голубого Джека». Ты выпил там несколько стаканов пива, ты съел какие-то бутерброды, ты видел мистера Коннерли и ты видел Джона. Никто из них двоих не задерживался около тебя?— Я уже пятьдесят раз говорил вам и это у вас записано, я их видел, но никто из них ко мне не подходил.— Отлично, а теперь хорошо подумай. Метрдотелю Легреллу не понравилась твоя физиономия и он выставил тебя за дверь. Ты его выволок на стоянку машин, это так?— Да, это было, я...: — Ясно. Он достал дубинку, чтобы ударить тебя, это правда?— Конечно. Я выдернул ее у него и выбросил, потому что я лучше владею своими руками. Я сделал ему «двойной» в живот и в челюсть... и отпустил его, когда увидел машину. Но он же оскорбил меня и сильно ударил.— А потом? — торопил его шериф, не давая передохнуть.— После я отскочил от машины, потому что женщина за рулем была явно навеселе, а метрдотель очнулся и пошел в казино.— И что ты тогда сделал, Клив? Боксер поднял глаза.— После? — спросил он. — После я ушел домой.— Да, все, что ты рассказываешь, и заканчивается на этом, — сказал шериф, вытирая потный лоб. — Ты потом не видел мистера Коннерли, ты не находил дубинку. Ты не видел ни Легрелла, ни Джона Коннерли, ни мистера Кивера, ни мистера Лонга, ни мистера Табора, никого ты не видел. Очень хорошо, Клив, ты никого из них не видел, но что же ты все-таки видел потом?Боксер посмотрел на шерифа, в его глазах замер страх.— Что же ты видел? — переспросил Хаскелл. — Говори сейчас же! Было достаточно темно, но что-то ты видел?! Может быть, какого-нибудь зверя?Клив Поллок начал задыхаться, его щеки нервно подергивались от тика.— Нет, нет, шериф, я не видел никакого зверя. Но я его слышал. Да, я его слышал! Это было ужасно! А сейчас отведите меня в камеру.Вечером, после похорон, Рита Бриджеман приехала в клинику к доктору Вайту. Как только она появилась, доктор усадил девушку в свою машину, и они выехали на шоссе.— Ваша матушка находится в опасности, — начал Вайт без вступления. — И не знаю, что делать. Я очень благодарен вам за то, что вы сразу приехали. Пойдет разговор не только о новой музыке для вашего номера. То, о чем я буду вас расспрашивать и рассказывать, очень важно. Вам удобно?— Да, — ответила девушка. — Продолжайте.— Во-первых, у вас есть отец — мне разрешено вам это сообщить. Он всегда у вас был, ваши родители расстались, когда вы были еще совсем маленькой. Некоторое время спустя ваш отец переболел тифозной лихорадкой и последствия оказались очень плачевными: пострадала его психика, — он сделал паузу.— Вы хотите сказать, что он сошел с ума? И тем не менее жив до сих пор?— Да, уже много лет он находится в городской клинике. Он в таком состоянии, что вы не должны его видеть. Я посоветовал вашей матери также больше не навещать его.— Но она мне никогда ничего не говорила, — воскликнула Рита. — Об этом...— Да, я знаю, — отрезал доктор. — Франсуаза боялась за вас, она думала, что вы сможете унаследовать болезнь; ведь никто не говорил ей, что это невозможно. Но вы не сумасшедшая и не станете ею никогда. Конечно, не дай бог, вы или ваши дети можете попасть в больницу, но это произойдет не по вине вашего отца. Я это объяснил вашей матери.— О, бедная моя мамочка!— Да, это мы с вами так думаем, — сказал Вайт. — Во-первых, Франсуаза очень боится за вас, да еще расследование этого преступления навалилось на нее, что тоже чрезвычайно неприятно. Мистер Коннерли, навестивший меня тогда, перед злополучным днем, просил у меня совета, касающегося умной и упрямой девочки, которую зовут Рита; этот человек говорил от имени вашей матери. Тем же вечером он упорно просил Франсуазу выйти за него замуж. Для всех очевидно, что он был влюблен в нее, но никто не мог понять, почему она ему отказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49