– Помните тот день в Главном управлении милиции?– Ах, нет, нельзя, – вздохнула она, вспомнив, на что я намекаю.– Ах, да, можно. Из-за этих документов и спор-то разгорелся.– Догадываюсь, кто одна из сторон. Тот следователь…– Шевченко.– Документы до сих пор у него?– Сомневаюсь. Он сказал, что вернул их в Министерство внутренних дел.– Тьфу, черт! – Она сразу посуровела. – А я почему-то считала, что он работает в МВД.– Да, он там работает, но кабинет его не в здании министерства, а на Петровке, 38. В МВД имеется контрольное управление, думаю, документы должны быть там, Шевченко направил их туда. Имейте в виду, Министерство внутренних дел отличается отменным бюрократизмом. В нем столько разных главных управлений, просто управлений, департаментов, отделов и отделений, что и не сосчитать. По Москве даже ходит шутка, что половина ее жителей служат в МВД и следят за другой половиной.Когда мы свернули за угол и подошли к барскому дому Дурасова, агент Скотто понимающе улыбнулась. Он был построен в XVIII веке на лесистом берегу озера, теперь в нем Институт океанографии. От главного здания, остроконечный купол которого ослеплял свежим снегом, слева и справа отходили два крыла, образуя православный крест, как на действующей церкви.– Как здесь прекрасно! – Мы неспешно шли по аллее, вдоль которой по обеим сторонам высились пирамидальные тополя. – Таким я и представляю себе загородное имение для субботнего и воскресного отдыха.– Таким оно и было пару сотен лет назад.– Теперь надо отмывать чертовски много денег, чтобы построить такой дворец. Черт возьми! Какой современный ход мышления! Подумав так, я согласно кивнул, понимая, что она хотела этим сказать.– Так вот вы о чем! Об отмывании нечестно добытых денег, да?– Точнее, о пресечении отмывания. Этим занимается у нас СБФинП.– Кто-кто?– Служба по борьбе с финансовыми преступлениями. Это специальная федеральная комиссия, которая собирает информацию финансового характера и ведет расследование. Ее представители есть в таможне, налоговом управлении, секретных спецслужбах, почтовом ведомстве, ФБР и в других учреждениях.– Боюсь, вы забыли упомянуть КГБ, – пошутил я.– Мы прорабатываем вопрос о таком сотрудничестве. Пока проверяем деятельность американских коммерческих банков, финансовых и правоохранительных органов, но хотели бы наладить контроль в глобальном масштабе.– Стало быть, обмениваться информацией?– Не только. И проводить экспертизу. Я, между прочим, заместитель директора.– Так вы бюрократка. Русские очень не любят бюрократов.– Я их тоже не жалую. Я ведь из полиции, Катков, мой номер 1811, и я имею право носить личное оружие.– Но не 007.– А все же мы первыми ввели нумерацию агентов, – парировала она с ухмылкой. – Я двадцать лет та оперативной работе. Служила в пограничной страже, была тайным агентом службы по борьбе с наркотиками, возглавляла группу информаторов. Когда решили объединить такие группы и создать единую сеть, пошла на повышение.– Похоже, вы скучаете по оперативной работе.– Если агент, засаженный за канцелярский стол, скажет, что она ему по душе, он имеет в виду, что сыт ею по горло.Она остановилась и присела на скамейку, откуда открывался великолепный вид на замерзшее озеро.– Беда в том, что аналитическая работа дает больше, чем могут сделать руки. Как бы то ни было, вот дело, которое я имею в виду. При финансировании строительства нефтепровода из Сибири в Западную Европу – сделка заключена между Россией и некоторыми американскими инвестиционными фондами – посредником от российской стороны выступал господин В.И. Воронцов.– В этом есть определенный смысл. Воронцов опытный специалист по части внешней торговли. Мы погрязли в долгах, и главный источник погашения долгов – нефть, продаваемая за твердую валюту.– Так-то оно так, но строительство нефтепровода тесно связано с отмыванием грязных денег. Если Воронцов был посредником при заключении этой сделки и одновременно осуществлял контроль за финансированием, то это прямо отвечало пословице «Пустили лису в курятник кур сторожить».– Может быть. А может, другое – он служил и нашим и вашим.– Вы имеете в виду, что он вел двойную игру?– Вы угадали. Как по-вашему, можно ли придумать лучшие возможности для хищений, нежели заключить явно невыгодную сделку и самому следить за тем, как она осуществляется?– Можно, и даже несколько, – подумав, ответила Скотто. – А есть ли у вас доказательства, что убили его из-за того, что он хотел поднять шум?– Доказательств еще нет. Но я нутром чую, что он намеревался так поступить.– Почему? Не для того ли, чтобы поднять тираж газет с вашими репортажами и очерками?– Да просто потому, что вчера кто-то пытался убить меня.Тут уже Скотто отбросила равнодушный вид и навострила уши.– Я думал, что знал о причине покушения, но теперь, когда репортаж прошел по каналам ИТАР-ТАСС, все выглядит по-другому. Если вы смогли перехватить их сообщение, может, другим это тоже удалось?– А ваша информация угрожала благополучию других людей?Я согласно кивнул.– Понятно. Тогда почему же в некрологе на Воронцова говорится, что он стал жертвой грабежа?– Да, у него украли ордена и медали, некоторые весьма дорогие. Милиция считает, что они-то и стали причиной убийства. Но теперь я готов спорить на что угодно: причина здесь совсем другая.– Тогда не стоит ли прощупать Шевченко? В порядке обмена информацией?– На вашем месте я бы на это особо не рассчитывал. Так: или иначе, он обмолвился, что такие дела обычно расследует отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Упомянули фамилию следователя – Годунов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129