– Ну ладно. Посмотрю, что можно сделать, но не радуйся. Честно говоря, старые зубры цепляются за свои места изо всех сил и вряд ли пойдут на сделку. На твоем месте я бы махнул на все рукой.– Нет, ему нужно забыть только о документах и сосредоточиться на орденах и медалях, – снова заговорила Вера.– На наградах? Почему ты так считаешь?– Найдя их, в конце концов выйдешь и на убийцу, который окажется или обыкновенным вором, или кем-то посложней.– Понятно. Тогда подтвердится та или иная версия.– Если он наемный убийца, взявшийся за мокрую работенку, при определенных условиях он может выдать тех, кто его покупал.– Очень может быть. Но я журналист, Вера, а не следователь из милиции. Понимаешь разницу?– Если бы я захотела переспать с ментом, – сказала она, улыбаясь своим мыслям, – у меня не возникло бы особых трудностей с выбором.– А тебя никто и не удерживает.Вера замерла от моей реплики, потом, возмущенно тряхнув копной своих непокорных волос, выпалила:– И я никого не удерживаю. И вообще все время я просто дурачилась.Протянув руку, я хотел дотронуться до ее руки, но она быстро отдернула ее.– Извини меня, Вера. В последнее время я совсем развинтился.Она тяжело вздохнула и молча посмотрела на Юрия, который понимающе кивнул и спросил:– Мы что, должны все это выслушивать?– Ну ладно, ладно. А помнишь, как я бывало говорил, что диссидент – это гражданин, который имеет мужество сказать вслух то, что другие держат лишь в мыслях. А ты обычно отвечал…– Который имеет дурь, а не мужество, – перебил меня Юрий. – Отлично помню. Но я же шутил.– Знаю, но иногда думаю, что, пожалуй, ты был нрав.– Знаешь, ты просто с жиру бесишься, – взорвалась Вера. – Коммунисты ушли, демократы пришли, наконец-то у нас свободное общество, а ты все недоволен.– Это потому, что все идет не так, как я думал.– Позволь народу самому решать, как и что делать, Николай. А на перемены требуется время.– Нет, это мне для перемен нужно время. Здесь большая разница.– Для каких перемен? – осторожно поинтересовался Юрий.– Для любых.– Для любых?– В первую очередь мне нужно менять стиль письма. Согласен? Как-то по-ходульному я пишу, получаются серые штамповки, и пристраивать такие очерки и репортажи становится все труднее. Писать так, чтобы достать аппаратчиков и они крутились, – работенка не из легких. Я никогда не писал ради денег, всегда казалось, что их хватает. Теперь же я только и думаю о деньгах, и каждый раз меня обсчитывают.– Ну хорошо, – заметила Вера каким-то немного подхалимским тоном, – если говорить о работе, то, может, хватит жалеть самого себя, а лучше пожалеть других?– Ты имеешь в виду газеты?– Не прикидывайся таким несчастным. Ты зарабатываешь себе на жизнь достойным образом. Уверена, что Сергей дал бы тебе место не задумываясь.– А я не уверен. Мне действительно прежде всего нужно в корне менять стиль письма. А после стольких лет твердой уверенности в том, что само предназначение журналистики состоит… – Тут я даже взмахнул руками, чтобы подчеркнуть свою неприязнь к прошлому предназначению журналистики. – Конечно же, я мог бы и без заказа написать кое-что о торговле наградами на черном рынке. Это было бы…– Как же я не додумалась предложить тебе такое? – шутливо перебила меня Вера.– И кому можно было бы предложить материал? – поинтересовался Юрий.– «Независимой газете». Они купят его без колебаний.– Есть еще иностранные информационные агентства, – подначила Вера. – Им по душе всякая низкопробная чепуха про Москву.– Полагаю, уж тебе-то известно, где тусуются деляги, торгующие орденами на черном рынке?– Да нет. Откуда мне знать?– Оттуда. Ты ведь знаешь, где доставать для меня кофе. Думаю, что в похождениях по этому дну ты натыкалась на…– Не имела такого счастья.– А тот спортсмен не поможет ли? – спросил Юрий.– Какой спортсмен?– Ну тот, о котором ты как-то писал. Аркадий… Аркадий, так вроде его зовут?– Аркадий Баркин, что ли?– Он самый. Может, он знает, где их найти?– Может, и знает, но я его не видел уже целую вечность. Его, наверное, уже и в живых нет.Но если он все еще жив, разыскать его будет не так уж и сложно. Аркадий Баркин был многообещающим легкоатлетом-десятиборцем, но травмированное колено вынудило его уйти из спорта. Теперь ему, должно быть лет тридцать пять. Я познакомился с ним давно, когда писал очерк о государственных чиновниках, которые поворачиваются спиной к спортсменам, драматически выбывающим из спорта из-за травм или стареющих и перестающих завоевывать призовые места. Только некоторые знаменитые спортсмены находят работу в качестве тренеров или инструкторов по спорту, большинство стареющих спортсменов из местных, национальных или олимпийских команд, не имеющие ни специальности, ни образования, чаще всего безработные.Если женщины могут выйти замуж, рожать детей, толстеть, то у мужчин единственный выход – продавать свои навыки и физическую силу мафии в качестве охранников, вышибал и рэкетиров, подобно чуме, заполонивших все российские города. Днем в тренировочных залах они поддерживают и накачивают одряхлевшие мускулы, а по ночам болтаются по ресторанам и кафе, выколачивая деньги за охрану и покровительство. Они не стали уважаемыми и заслуженными ветеранами, которыми все гордятся, а превратились в озлобленных «шестерок» на побегушках, привыкнув жить за счет мошенничества и заказных убийств.Когда я встречался с Аркадием Баркиным последний раз, он был готов пополнить эти ряды. 7 Черный рынок орденов и медалей. Несомненно, он существовал, ибо если есть спрос даже на всякую ерунду, вроде щипчиков для подрезания ногтей, то должен быть и черный рынок для этого товара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129