Пожертвовали пешкой. Как тебе моя версия?
– Вполне.
– В таком случае, начиная расследование ты попадаешь на ту же шахматную доску. И для деловых, солидных игроков ты тоже не более, чем пешка.
– Я люблю шахматы, – упрямился Марк.
– Но, наверное, не такие, где под каждой клеткой заложена взрывчатка.
Высади меня на площади Восстания, – без перехода попросила она. – И давай не будем ссориться. Я просто хотела тебе показать, что ты не владеешь правилами игры, а я их знаю с детства. Зай гезунд <Будь здоров (идиш).>, дорогой Марик!
– Я не понимаю по-еврейски, – ухмыльнулся Майринг. Он видел, как она старается не портить с ним отношения, и поэтому немного смягчил тон. – Родион рассказывал мне, что ты владеешь многими языками. Как это тебе удается? И, черт возьми, кто ты, в конце концов, по национальности? Я давно над этим ломаю голову! – Подобные вопросы у Марка были не в ходу, но сегодня он решил отбросить всякие приличия.
– Я тебя разочарую, – предупредила Аида. – Я даже не полукровка. Если не считать прабабку-цыганку, я – русская до мозга костей. Правда, не православная и не патриотка, а волей судеб католичка и космополитка. Поэтому люблю изучать языки. Это мое хобби, если хочешь. Даются они мне легко, на слух.
В грамматику стараюсь не вникать. У меня это получается быстрее, чем у многих известных миру полиглотов. Как? Не знаю сама, это выше моего понимания.
Говорят, талант. Прощу тебя, Марк, оставь эту дерьмовую волокиту с кузеном!..
В здании гостиницы «Октябрьская» укрылся маленький, уютный китайский ресторанчик. До него не так уж легко было добраться. Сначала следовало пройти через ливанское кафе со специфическими запахами и засаленными столиками, а потом по причудливо изогнутому коридору попасть в обитель света и тьмы, с красными фонариками и золотыми драконами на черных шелках.
Посетителей не было, а русские официантки и китайские повара увлеченно смотрели телевизор и время от времени смеялись. Это было празднование Нового года на пекинском телевидении, веселое, разноцветное шоу. Рядом с поварами сидел старичок в шляпе, с узенькой бородкой. Он сжимал коленями трость и прятал в кулачок свои старческие, скромные смешки. Он-то, видимо, и привез видеокассету с далекой родины.
Аида незаметно прошмыгнула за спинами зрителей к установленной в нише стены чугунной статуэтке Будды. У него в ногах возвышалась груда монет, привезенных со всего света. Она добавила к ним русскую рублевку, зажгла ароматные палочки и уселась за один из пустовавших столиков. Зал постепенно наполнялся запахами лаванды, лилии и сандала. Кое-кто из зрителей обернулся.
Китаец средних лет, в довольно потрепанном пиджачке встал со своего места и приблизился к Аиде.
Дальнейшая беседа происходила на китайском языке.
– Я рад видеть вас, госпожа, – поклонившись, произнес китаец.
– Я отвлекла тебя, Хуан Жэнь?
– Я уже видел эту кассету, госпожа. Что вам приготовить?
– На твое усмотрение. Только не больше двух блюд. Я не очень голодна. И обязательно чай с лепестками розы.
Она была единственной посетительницей этого ресторанчика, которую лично обслуживал самый лучший повар. Давнюю дружбу с Хуан Жэнем она держала в тайне от родственников и знакомых. Они не могли не слышать о громком Екатеринбургском деле – об отравлении в доме Сперанского полтора года назад. Из всех гостей уральского бизнесмена чудом выжила только Аида. А китайский повар Сперанского до сих пор числится в розыске. Но Хуан Жэнь и не думает прятаться, живет почти в центре Питера, правда, на улицу не выходит, спит на кухне, на старенькой советской раскладушке и вечерами, когда в зале становится многолюдно, не высовывается по пустякам. Ох, нелегко «белому человеку» отыскать «желтого человека» <Хуанжэнь – в переводе с китайского означает «желтый человек».>, похожего на миллиард других представителей желтой расы.
Он стал называть ее госпожой после того как она впервые заговорила с ним по-китайски. Прожив несколько лет на чужбине, Хуан Жэнь так и не освоил русский язык. Поэтому сладкие звуки родной речи, прозвучавшие из уст молоденькой девушки, показались ему чудом из чудес. Он считал ее феей, спустившейся с небес. Она соответствовала его представлениям о феях – добрая, обаятельная, но подчас жестокая.
– Мой любимый салат из черных грибов и «шанхайский сюрприз»! – по-детски радовалась Аида. – Но ты не удержался и приготовил пять блюд. Составь мне компанию!
Теперь так было всегда. Это приглашение к столу она называла «китайской церемонией». Хуан Жэнь при ней пробовал каждое блюдо. И это нисколько не оскорбляло повара, он прекрасно понимал, что после происшествия в доме Сперанского у девушки возник психологический барьер по отношению к китайской пище.
– На днях я приду сюда с одним человеком. Будь начеку, – предупредила она. – Я не знаю что он закажет, но требуется легкое отравление…
– Это опасно, госпожа. Здесь все-таки ресторан.
– Знаю, что ресторан, а не богадельня. Но не всякому русскому желудку подходит ваша кухня. Вот что требуется, понятно? Он должен почувствовать недомогание минут через двадцать после того как поест.
– Это сложно, госпожа, – улыбался Хуан Жэнь, – невозможно рассчитать.
– А ты попробуй. Ты ведь мастер на подобные штуки.
– Он пожалуется хозяину, и меня прогонят.
– Не пожалуется. Я его уговорю. А ты мне дашь какой-нибудь лечебный настой, чтобы он потом почувствовал себя на седьмом небе…
За соседний столик уселась молодая пара. Пекинское новогоднее шоу подходило к концу, перенесшись из телевизионной студии на берег океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67