– И еще. Все утверждают, что она производила впечатление интеллигентной женщины.
Тут Еремина вызвали к телефону. После разговора с Антоном он выглядел усталым, измученным. И это не ускользнуло от Элвиса.
– Что-то случилось?
– Дела, – неопределенно ответил Еремин. – Я занимаюсь не только вами.
– Что вы намерены предпринять? – поинтересовался клиент.
– Мне надо вам показать фотографию одной женщины. Она занималась аферами типа той, что проделала с вами. И кое-что сходится.
– Отлично.
– Рано радуетесь! На днях ее задушили в собственной квартире. Если это была она, то ее, скорее всего, наняли.
Лицо Старцева помертвело.
– Вы считаете, что действовал не один человек?
– Я пока ничего не считаю. Все прояснится в ходе расследования.
Они условились, что Старцев завтра приедет к нему в контору.
* * *
У Елизарыча дома были гости. В выходной съехались к Престарелому дети и внуки.
Еремина усадили за стол. Слава Богу, семейное застолье подходило к концу. Однако чаепитие с пирогами здорово затянулось.
Старик сиял от счастья, и ему, конечно, не хотелось никуда тащиться в такой день. После милых, родных лиц возиться с трупом. Константин не смел его торопить. Сидел в уголке и помалкивал. Его мучил вопрос: «Почему Полежаев второй раз попадает в квартиру жертвы? Случайность или нет?»
Они вошли в квартиру Саниной поздним вечером. Надрывался телефон.
– На звонки пока отвечать не будем, – рассудил Еремин.
Четыре из пяти комнат были в запущенном состоянии – захламленные, неухоженные. Хозяйка в них явно не жила. Обходилась только спальней. Зато здесь царил уют. Тонные розово-белые обои. Импортный спальный гарнитур с широким зеркалом на стене, с пуфиками и тумбочками – все рассчитано на двоих. Просторное ложе – и розовое, в тон обоям, постельное белье.
Среди всего этого уюта на просторном ложе с розовым бельем лежала хозяйка в сиреневой пижаме. Она глядела в потолок. На этот раз убийца оставил на шее жертвы удавку – сиреневый поясок от пижамы.
Полежаев представлял ее совсем не такой. Лесбиянок он представлял мужеподобными бабами с грубыми, некрасивыми лицами. Перед ним лежала женщина лет сорока, очень миниатюрная, с тонкими чертами. Крохотная головка утопала в льняных волосах. И поза ее, даже перед лицом смерти, была необыкновенно женственной.
Еремина же заинтересовал другой предмет.
– Смотри-ка! И эта туда же! – На туалетном столике он увидел электронную портативную пишущую машинку.
– Чего им всем неймется? Те были журналистами, а эта?
Он подошел к столику с машинкой. Каретка была прикрыта специальной крышкой, из-под которой торчал лист белой бумаги.
– Престарелый, займись-ка сначала машинкой. И достань нам это творение!
После застолья уставший Иван Елизарович еле передвигался, кряхтел, сопел и хмурил брови, как бы говоря: мучаете Престарелого, ребятки!
Бросив беглый взгляд на вытащенный из машинки лист, следователь воскликнул:
– Продолжение следует! На, Антоша, изучай! Это больше по твоей части!
Писатель уединился в гостиной. И принялся «изучать».
* * *
«Июнь. Вечер. Лиловые сумерки. Женщина ждет гостей. Она очень волнуется. Их будет двое. Девушка и юноша. Это всегда так необыкновенно, когда они приходят в гости. Он – здоровенный, атлет. Стоит ей сесть к нему на колени, и она чувствует упругость его мышц. Это возбуждает. Девушка – балерина. Стройная, легкая, прозрачная. Когда она целует балерину меж маленьких грудок, у той вспыхивают, разбухают соски, словно бутоны каких-то странных цветов, которые никогда не раскрываются. Недавно она еще кормила грудью малыша. Их с атлетом малыша, рожденного после таких вот лиловых сумерек. Малыш умер, прожив всего несколько месяцев. И теперь балерина постоянно в печали. Ничто не может отвлечь ее от воспоминаний. Они тоже страдали – женщина и отец ребенка. Но сколько можно? Прошла уже целая неделя!
Женщина ставит бутылку с шампанским в лед. Сегодня должно быть весело! Больше никаких воспоминаний! В розовой спальне приглушенный фиолетовый свет. Она гладит рукой подушки и простыни. Здесь ее распластают, распнут, дадут испытать райское наслаждение! Атлет будет работать со своим снарядом сзади. А балерина – маленькая, хрупкая девочка с сосками-бутонами – будет лежать под ней. Гладить и целовать ее тело. Еще не старое тело.
Сладкие грезы женщины прерывает звонок. Она бежит со всех ног в прихожую. Сдергивает цепочку. С дрожью в членах отодвигает засов.
На пороге стоит атлет. Один! Входит в квартиру с понурым видом.
– А где наша девочка? – в ужасе спрашивает женщина.
– Умерла. Отравилась тортом.
– Каким тортом? Что ты несешь?
– У нее вчера был день рождения. Она откусила кусок торта и умерла. Больше я ничего не знаю. Наверно, уже встретилась с нашим малышом! – Он присел на корточки и заплакал.
Она принялась было его утешать, да сама только разрыдалась. Халат распахнулся, обнажив бритый лобок. Рыданья стихли.
Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Бросил с остервенением на кровать!
«Сейчас он на мне отыграется за двоих!» – с вожделением подумала она и закатила глаза.
Женщина не успела даже вскрикнуть, когда почувствовала, что между ног в нее входит холодный ствол револьвера. Раздался глухой, утробный выстрел».
* * *
– Это уже немного в другом стиле, – заключил писатель. – Больше сюра, появился черный юмор. Опять мелькают детали из реального мира. Например, розовая спальня. Героиню должны распластать на ложе.
– Есть еще кое-что, – загадочно произнес следователь.
– Может, поделишься?
– Потом, Антоша.
«Потом» настало в запущенной гостиной, когда они ждали ребят из МУРа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120