— Я придерживаюсь иного взгляда на этого человека, — заметил Худ. — Забота может быть бескорыстной, если служит стоящему делу.
— Не надо читать мне лекций о бескорыстии. Он по-своему генерал. Я же сражаюсь в окопах. Но, — поспешно добавил Байон, — все это пустые разговоры. Вы нужны мне, а он нужен вам, и этим все сказано. Я сделаю пару звонков и встречу вас в аэропорту Ласбор в восемь часов.
— Подождите, — попросил Худ. — Вы задали свои вопросы, теперь я хотел бы задать свои.
— Спрашивайте.
— Мы думаем, что Доминик собирается раскрутить в «Интернете» кампанию по пропаганде расизма, спровоцировать расовые волнения и бунты и дестабилизировать правительства.
— Ваш коллега генерал Роджерс рассказал мне об этом проекте всеобщего хаоса.
— Хорошо, — сказал Худ. — А он не говорил вам, что мы хотим остановить этого человека, а не просто его припугнуть?
— Говорил, но не так многословно, — ответил Байон. — В том, что Доминик террорист, меня убеждать не надо. Если вы мне поможете это доказать, я проникну на его предприятие и остановлю этого человека.
— Мне говорили, что в прошлом он избежал ареста.
— Да, избежал, — признал Байон. — Но я намерен сделать больше, чем просто арестовать его. Позвольте, я сделаю краткий обзор, который, надеюсь, даст ответы на все ваши вопросы. Мы, французы, очень твердо поддерживаем своих предпринимателей. Они процветали и в зиму нашей экономики. Они преуспели, несмотря на ограничения со стороны правительства. И должен признать — с некоторым стыдом, — что огромное количество французов одобряют деятельность «Новых якобинцев». Здесь никто не любит иммигрантов, а эти «якобинцы» налетают на них, как цепные псы. Если люди прознают, что за всем этим стоял Доминик, в их глазах он станет еще большим героем.
Байон испепелил взглядом изображение на экране. Мысленно он представил себе Доминика, самодовольно рассевшегося в своем комфортабельном кабинете.
— Но несмотря на всю эмоциональность французов, большинство из нас верит в согласие. В залечивание ран. Вам, американцам, согласие видится, как размахивание белым флагом, но я считаю, что это цивилизованный образ жизни. Доминик лишен всякой цивилизованности. Он попирает законы Франции и Божьи законы. Совесть у Доменика, как и у его отца, сделана из алмаза — ее не поцарапаешь ничем. И я намерен сделать так, чтобы он ответил за свои преступления.
— Я верю в моральные крестовые походы, и я поддержу ваш поход всеми средствами, которые только имеются у моей организации, — заверил Худ. — Но вы так и не сказали, куда мы с вами направимся?
— В Париж, — ответил Байон.
— Я слушаю, — сказал Худ.
— Я намерен арестовать Доминика, конфисковать его документы и компьютерную информацию, а затем уволиться из жандармерии. Адвокаты Доминика позаботятся, чтобы он никогда не пошел под суд. Но пока будет длиться следствие, я обращусь в прессу с перечнем его преступлений. Убийства и акты насилия, которые он совершил или приказывал совершить, неуплаченные налоги, предприятия и собственность, которыми он незаконно завладел, и еще очень многое, что я смог бы раскрыть, останься я на службе у государства.
— Драматический жест, — признал Худ. — Однако, если французские законы хоть чуть-чуть схожи с американскими, вас обвинят в клевете, засудят и четвертуют.
— Все правильно, — подтвердил Байон. — Но суд надо мной превратится в суд над Домиником. И когда он завершится, Доминик лишится доброго имени. С ним будет покончено.
— Впрочем, как и с вами.
— Только с моей карьерой полицейского, — возразил Байон. — Я найду себе другую достойную работу.
— Ваши люди настроены так же, как вы?
— Не совсем, — признался полковник. — Их самоотверженность простирается только в.., как это будет по-английски? Ограничения? Границы?
— Пределах, — подсказал ему Худ.
— Да. — Байон щелкнул пальцами. — В пределах самой операции. Это все, что я прошу и от вас. Если вы мне поможете доказать, чем занимается «Демэн», если вы дадите мне за что зацепиться, чтобы я смог попасть на предприятие, то мы справимся с Домиником. Хоть сегодня же.
— Достаточно откровенно, — признал Худ. — Так или иначе, но мы туда попадем. Et merci, — добавил он.
Байон мрачно поблагодарил в ответ и остался сидеть, не положив трубки, а лишь нажав пальцем на рычажок телефона.
— Хорошие новости? — поинтересовался сержант Маре.
— Прекрасные, — без особого энтузиазма ответил Байон. — У нас будет помощь. К сожалению, от американцев и немца. Рихарда Хаузена.
Сержант издал стон.
— Нам всем можно отправляться по домам. «Ганс» возьмет Доминика голыми руками.
— Посмотрим, — качнул головой Байон. — Мы посмотрим, чего стоит его смелость, когда вокруг нет ни одного репортера, чтобы ею восхищаться.
Он помолчал, а потом с жаром воскликнул, как бы выплескивая запоздалую злость:
— Надо же, американцы и немец!
Минуту спустя он уже звонил старому другу в Департамент по туризму узнать, могут ли там что-то придумать с оформлением гостей по прибытии самолета или ему придется повозиться с местными людоедами в Париже...
Глава 45
Четверг, 18 часов 59 минут, Гамбург, Германия
Пока Худ помогал Столлу собрать его снаряжение, Мартин Ланг позвонил со своего сотового телефона в аэропорт неподалеку от Гамбурга и распорядился, чтобы самолет корпорации был наготове.
Столл затянул молнии на своей заплечной сумке и с обеспокоенным видом обратился к своему директору:
— Возможно, я что-то пропустил из ваших объяснений герру Лангу, — заговорил он, — но скажите мне еще раз, зачем я отправляюсь во Францию?
— Вы отправляетесь для того, чтобы «просвечивать» завод «Демэн» в Тулузе, — ответил Худ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146