Поведение Шулля не выдает его умысла: широкая улыбка, комплименты истинного поклонника.
Профессор. Вызывает к себе доверие, как и у многих других артистов. Никто из них не знал, что настоящим-то артистом он считает именно себя.
Неудачник в жизни, Шулль убежден, что он легендарная личность. Как сказал Алекс, это «психологический каннибализм».
Не удается кого-то переиграть, нужно его сожрать.
Петра вздрогнула.
Беби-Бой, доверчивый, наивный, отвечает на улыбку улыбкой.
Оба улыбаются и тогда, когда Шулль вонзает свой нож.
Петра надела пальто и ушла.
Вернувшись домой, она прослушала на автоответчике сообщение Майло: «Позвони мне, я уже встал». Она дозвонилась к нему на сотовый.
— Ты встаешь поздновато.
— Плохие мальчики не спят, почему же должен спать я? Что нового?
Петра доложила ему о ходе расследования.
— Хорошая работа, очень хорошая. Мы близки к завершению.
— То есть?
— Ты заслужила право закрыть глазки, а я буду в суде завтра к девяти часам и выясню, не подобрел ли судья Дэвисон.
— Дай мне знать.
— Еще бы. Спасибо, доченька.
— Не за что, папочка.
43
Едва Эрик Шталь увидел этот дом, как сразу же понял, что для наружного наблюдения он далеко не идеален.
С улицы Шталь видел только беленые ворота с кирпичными столбами по краям. За ними находились шестифутовые стены, обвитые плющом. Далее просматривались кусты можжевельника, кипарисы и какие-то вьющиеся растения.
Премиленькое местечко. Деньги у Шулля явно водились.
Все и всегда упиралось в деньги.
Найдя себе место для наблюдения в холмистом жилом массиве, Шталь позволил себе пофантазировать: перелезть бы сейчас через забор, проникнуть со взломом в дом, обнаружить, что Шулль занимается чем-то порочным, и прикончить негодяя.
Хорошо для кинофильма. В реальной же жизни Эрик наблюдал и выжидал.
Сегодня вечером по какой-то причине его способность сохранять спокойствие подвергается испытанию. К половине десятого, через два часа после того, как Эрик приступил к наблюдению, его героическая фантазия вновь разыгралась.
Он представил себе, как прикончит Шулля: либо задушит, либо, если тот будет сопротивляться, убьет ножом.
Эрик Шталь, герой-здоровяк, закрывает дело.
Какое поганое выражение!
Справедливость — на втором месте после него. Интересно, долго ли он сможет выполнять подобную работу.
Может, всегда. Может, до завтра.
Расположение объекта имело три положительные особенности: дом Шулля находился в конце тупика, то есть вход был одновременно и выходом. Парковка разрешена на западной стороне улицы, что позволило Шталю найти себе место между двумя другими машинами и не бросаться в глаза.
Но лучше всего то, что это труднодоступная улица, которую нельзя найти без карты, и появление на ней случайного прохожего маловероятно.
— Удобно для плохого мальчика…
К девяти сорока пяти у Шталя даже не появилось уверенности, дома ли Шулль вообще. По словам Стуржиса, распорядок дня у этого парня был профессорский, но не очень. Шталь знал одно: Шулль где-то болтался весь день и должен появиться. А может быть, негодяй вообще не являлся домой и проводил время в городе, фланируя по улицам Голливуда.
В поисках искусства.
В первый час наблюдения здесь остановились только две машины, обе довольно близко от его наблюдательного пункта. За рулем иностранных малолитражек сидели молодые, прекрасно сложенные женщины. Шталь смотрел, как они несли бакалейные товары в свои аккуратненькие домики на холме.
Неудачно выбранное место для проживания одинокой женщины. Дом изолирован и находится слишком далеко оттуда, от — куда могла бы прийти помощь. Не то чтобы толпы людей обеспечивали безопасность…
Интересно, как отреагируют эти стройные женщины на то, что по соседству с ними живет очень дурной человек? Эрик вспомнил восклицания, которые обычно приводят в газетах: «Я ничего не знала», «Не могу поверить, он казался таким милым человеком».
Поверьте, милые дамы. Все возможно.
Ночное небо затянулось смогом и покрылось багрянцем. Черный напалм. Шталь съел бутерброд с ветчиной и выпил эспрессо из термоса. Рискнул совершить пару вылазок на другую сторону улицы и посмотреть, что там в кустах. Потом — назад в машину, и снова смотреть, не появится ли один из двух автомобилей, зарегистрированных на имя Шулля: «БМВ» и «форд-экспедишн».
«БМВ», видимо, был парадно-выходной тачкой Шулля. Для своих ночных вылазок он использовал машину с приводом на все четыре колеса. Но не фургон. Людям, подобным Шуллю, фургоны нравились тем, что их легко превратить в тюрьму на колесах. Однако сам Шулль, ультрамодный и живущий здесь, на холмах, счел бы фургон неподходящим для своей персоны. А громоздкий внедорожник обладал теми же качествами — был большим и не бросался в глаза.
Много места для поклажи.
Сто против одного — Шулль тонировал окна.
Заметив дальний свет фар, осветивший заднее стекло, Шталь повернул голову и слегка наклонился.
Небольшая машина.
Темная. Вот он, «БМВ», кушанье, готовое к употреблению, пронесся со свистом в конец тупика. «БМВ» проскочил мимо слишком быстро, и разглядеть, кто сидел за рулем, Шталю не удалось, но когда машина остановилась у белых ворот, он приподнялся и посмотрел.
Ворота электрические. Машина проехала через них. Ровно через тридцать секунд ворота закрылись — что-то вроде часового механизма.
Шталь подождал до одиннадцати часов, прежде чем выйти из машины, решив, что даже такой хиппи, как Шулль, видимо, успокоился на ночь. Но один ли он приехал? Узнать невозможно.
Осмотрев улицу и убедившись, что она пуста, Шталь еще раз пересек ее, огляделся и пошел дальше, держась ближе к кустарнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124