И добавить к нанесенному им вреду еще больший вред, получив жирненькие комиссионные с этой сделки.
Стратегически расположенные в хорошо развивающихся пригородных районах.
Как и пятьдесят участков в Уэст-Вэлли, которыми владеет Чип Джонс?
Мимо своего рта не пронесут...
Но, чтобы провернуть сделку подобного рода, нужно соблюсти хотя бы видимость законности, и поэтому Джонс и компания будут демонстрировать непоколебимую преданность этому городскому динозавру, пока он не испустит последний вздох.
И перевод внучки председателя правления на лечение в другую больницу, безусловно, повредит этой политике.
А тем временем могут быть предприняты меры, которые ускорят смерть динозавра.
Можно закрыть клинические программы. Можно мешать проведению исследований. Можно заморозить зарплату и тем самым вызвать нехватку персонала.
Можно создать условия, чтобы ведущие специалисты покидали больницу, а на их места ставить неопытных, тогда врачи, ведущие частную практику, потеряют уверенность в данной клинике и перестанут присылать туда своих платежеспособных пациентов. И вот когда поправить дела уже станет невозможным, именно тогда стоит произнести страстную речь по поводу неразрешимых социальных проблем и необходимости бесстрашно двигаться в будущее.
Разрушить больницу, чтобы спасти ее.
Если Джонс и его приспешники смогут провернуть это дело, на них будут смотреть как на провидцев, обладающих смелостью и предусмотрительностью, способствовавших тому, чтобы вывести шатающуюся богадельню из плачевного состояния и заменить ее оздоровительными центрами для верхушки среднего класса.
В этом есть некоторая жестокая красота.
Люди с тонкими губами, планирующие войну на истребление при помощи блок-схем, балансовых отчетов и компьютерных распечаток.
Распечатки...
Хененгард конфисковал компьютеры Эшмора.
Пытался ли он добыть там данные, которые не имели никакого отношения к синдрому внезапной смерти или к отравлению младенцев?
Эшмор не интересовался лечением пациентов, но его очень притягивали финансовые вопросы. Возможно, он натолкнулся на махинации Джонса и Пламба — стал невольным свидетелем какого-то разговора в полуподвальном этаже или случайно влез в базу данных?
Если он пытался получить выгоду от своих знаний, возможно, за это и поплатился?
Большой скачок, как сказал бы Майло.
Я вспомнил, что мне мельком удалось увидеть кабинет Эшмора, прежде чем Хененгард захлопнул дверь.
Какие научные работы по токсикологии можно проводить без пробирок и микроскопов?
Эшмор при помощи компьютера жонглировал цифрами и из-за этого погиб... А как насчет Дон Херберт? Почему она взяла историю болезни умершего младенца? Почему ее убили за два месяца до Эшмора?
Отдельная история?
Какой-то заговор?
Большой скачок... И даже если один из моих выводов был верным, то какое, черт возьми, это имело отношение к страданиям Кэсси Джонс?
Я позвонил в больницу и запросил комнату 505W. Никто не ответил. Позвонив вновь, я попросил соединить меня с постом медсестер в «палатах Чэппи». У ответившей медсестры был заметный испанский акцент. Она сказала, что семьи Джонсов в отделении нет, они гуляют.
— Есть что-то новое? — спросил я. — Как себя чувствует девочка?
— Не уверена, что смогу ответить. Может быть, вы обратитесь к начальству? Мне кажется, что это доктор...
— Ивз.
— Да, правильно. Я здесь временно и этими пациентами не занимаюсь.
Я повесил трубку и взглянул в окно на верхушки деревьев, которые под лимонными лучами заходящего солнца приобретали серый оттенок. Поразмышлял еще немного над финансовой стороной дела.
Я вспомнил кое-кого, кто мог бы просветить меня в вопросах финансов. Лу Сестер, когда-то незаменимый эксперт в вопросах акций и облигаций, а ныне — исправившийся ветеран «черного понедельника».
Крах захватил его неожиданно, и он все еще отчищал свою замаранную репутацию. Но, несмотря на это, по-прежнему оставался в числе моих друзей.
Несколько лет тому назад я скопил немного денег — работал восемьдесят часов в неделю и сократил свои расходы. Лу обеспечил мне финансовую безопасность, поместив мои деньги в недвижимость на побережье в те времена, когда еще не наступил бум на землю. Затем он удачно продал мои владения и поместил прибыль в акции с голубой каймой и свободные от налогов облигации. Он не спекулировал моими бумагами, потому что знал: занимаясь психологией, я никогда не смогу разбогатеть и потому я не могу позволить себе большие потери.
Доход с инвестиций все еще поступал. Медленно, но верно дополняя то, что я зарабатывал судебной экспертизой. Я никогда не буду в состоянии купить картины французских импрессионистов, но если придерживаться разумного стиля жизни, то, вероятно, я смогу, если мне того захочется, не работать в поте лица, добывая себе на пропитание.
Тем не менее даже после потери большей части своего имущества и почти всех клиентов Лу оставался весьма состоятельным человеком. Теперь он проводил свое время то на яхте в южной части Тихого океана, то в имении в Вилламетт-Вэлли.
Я позвонил в Орегон и побеседовал с его женой. Голос ее, как всегда, был спокоен, и я задумался, было ли это признаком сильного характера и хорошего воспитания или просто притворством. Мы немного поболтали, а затем она сообщила, что Лу вместе с сыном отправился в пеший поход к горе Рейнир, штат Вашингтон, и ждут их не раньше завтрашнего вечера или утром в понедельник. Я передал ей все, о чем хотел бы спросить у друга. Для нее это был пустой звук, но я знал, что они с Лу никогда не разговаривают о финансовых проблемах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150