- Попробую определить, куда вас привозили. И разузнать насчет этой самой "Луны".
- А могли бы вы показать мне досье Маршана из вашего архива?
Баум только присвистнул:
- Интересно, а ваши люди сделали бы такое для меня, случись мне попросить?
- Сделали бы, - солгал я.
Прежде чем ответить, он встал и, сняв с плиты красный эмалированный кофейник, снова наполнил наши чашки.
- Нет, этого я делать не стану. Странно даже, что вы о таком просите. Но я сам займусь этим досье и, если замечу что-то интересное, сообщу вам. Это самое большое, что я могу.
- Что вы сами думаете о Маршане? - спросил я.
- Видел его всего несколько раз, когда он заглядывал в наше управление по официальным поводам. Из всех министров, в подчинении которых мы бывали, он интересовался контрразведкой больше всех. Часто запрашивал весьма секретные сведения. Даже когда возглавлял уже другие ведомства.
- И вы ему давали?
- По минимуму. Если досье, которые он требовал, были очень уж секретными, отправляли подчищенные дубликаты. Политикам, сами знаете, доверять не следует.
- Вы ему не доверяли?
- Доказательств против него не было. И слава Богу - а то пришлось бы допрашивать его, а наше руководство никогда бы на это не пошло.
- Что, по-вашему, он делал?
- Изо всех сил разваливал нашу контору. Пытался, во всяком случае. У вас столько лет действовал Ким Филби, советский шпион - думаете, у нас ничего такого нет? И наши в средствах точно так же неразборчивы. Сам факт, что управление контрразведки подчинено политическому ведомству, делает нас весьма доступными, позволяет манипулировать контрразведкой. Я бы вывел её из-под такого начальства, но меня не спрашивают, стараюсь хотя бы её сохранить - это главное.
- И чтобы контрразведка не пострадала, готовы терпеть шпиона в кабинете министров?
Баум пристально посмотрел на меня, отхлебнул коньяку:
- Да ведь это самое простое уравнение. Предположим, в правительстве другой страны сидит ваш агент и передает вам секретную информацию, нанося вред своей стране. В основном - политического свойства информацию. Иной раз и техническую, и даже военную - о типах и численности вооружения, размещении войск и прочем. Но ведь министрам такие материалы не всегда доступны, их возможности раздобыть и скопировать секретные документы не столь уж велики. В основном они имеют дело все-таки с политикой, и документы, которыми они располагают, касаются политики. Вот эти тайны они и выдают врагу. Конечно, это плохо, но тут ничего не поделаешь. Однако это всего одна часть уравнения. Вторая его часть - разведка и контрразведка, подлинные инструменты государственной власти. Если какие-то силы из-за рубежа способны разрушить службы безопасности вашей страны, они, считайте, разрушают её государственную мощь. И открывается поистине бездна, куда лучше не заглядывать. Потому вы, британцы, и шли на такой риск, терпя у себя Филби - разведчика-предателя, а мы у себя и того пуще - видного политика Андре Маршана.
- Значит, вы уверены, что Маршан был шпионом?
- Нет. В его поведении всегда чувствовалась нерешительность, колебания какие-то. Потому он и не стал премьер-министром. Его шпионская деятельность - если он был шпионом - выполнялась под каким-то давлением, а вовсе не из политических убеждений. Может, он старался удержаться в каких-то пределах. Отнюдь не герой, конечно, - самый рядовой шпион, которого завербовали с помощью шантажа, смертельно уставший от постоянного риска и моральной нечистоплотности. В каком-то смысле он был антиподом вашему Филби - тот ведь действовал из идейных побуждений.
- Да, конечно.
- Поверьте моему опыту - если против такого человека, как Маршан, нет очевидных доказательств, то лучше оставить все, как есть, и только постараться защитить от него свои службы безопасности.
Слушая с увлечением этот урок реальной политики, я вдруг спохватился, что опаздываю на последний поезд. Мы поспешно договорились о новой встрече, и я стремглав ринулся на вокзал - едва успел. Было уже около часу ночи, когда поезд пришел на вокзал Монпарнас.
В двадцать минут второго я высадился из такси напротив дома, где жила Изабел. Улица была пустынна. Открыв ключом тяжелую входную дверь, я наощупь, не зажигая света, двинулся вверх по лестнице. От лифта к квартире Изабел ведет короткий коридор, её дверь последняя из четырех. Нашарив её в кромешной тьме, я пальцами осторожно провел по раме сверху донизу. Возле дверной петли обнаружил спичку, которую Изабел сунула в щель, уходя вместе со мной из дому. Этому научил её я, а ей никогда ничего не приходилось повторять дважды. Простой старый прием - даже если спичку обнаружат, её ведь ещё надо поместить на прежнее место, не всякий это сообразит.
Ключ легко повернулся в замке. Я прижался спиной к стене и вытянутую руку просунул в дверь, чуть-чуть приоткрыв её. Честно говоря, не знаю, чего я боялся.
Взрыв швырнул меня на пол - пластиковая бомба, должно быть, была прикреплена к стене у самой двери. За первым ужасающим грохотом последовали новые звуки - зазвенели разбитые стекла, посыпалась кусками штукатурка. Мутный белый дым пополз из квартиры, заполнил коридор. Я закашлялся и с трудом поднялся - взрыв опрокинул меня на пол. Я был оглушен, в мозгу вертелось всего одно слово: "пластик". Ну да, пластиковая бомба - их использовали сасовцы в борьбе с французскими правительственными войсками сначала в Северной Африке, потом и в самой Франции. Наверняка и здесь действовали североафриканцы - арабы...
До меня донесся слабый телефонный звонок - ах да, Изабел звонит мне в свою квартиру, как мы условились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73