Другой — пробил корпус судна. Сержант схватил шестидесятимиллиметровый миномет, чтобы взять его с собой, но еще одним взрывом его выбросило за борт в воды канала. Под тяжестью рации, гранат, оружия и миномета он пошел на дно. И не помнил, как оказался после этого на берегу. Во сне я узнал, как это случилось.
Он шел по дну. Как при замедленной съемке, как человек на Луне, как акванавты в «Бездне»; он шел, не дыша и даже не думая о том, чтобы вдохнуть. Просто шел, переживая волнение и страх, ненависть и триумф. Он был в безопасности под толщей воды, направляясь к берегу, откуда доносились крики и взрывы. Во сне я чувствовал, как моя голова и плечи поднимаются над водой, а на смену тишине приходит грохот. Потом я проснулся.
Вертолет взмыл в воздух, а затем резко опустился вниз, как тележка на американских горках. Мы лавировали между линиями электропередачи. До высадки оставались секунды. Я посмотрел на часы. Было два часа восемь минут ночи по местному времени, 26 февраля 1991 года. Мы высадились и заняли оборонительную позицию. Никакого контакта с врагом. Подлетел второй «Черный ястреб». Еще одна группа высадилась и рассредоточилась по периметру. Теперь у нас были полностью укомплектованы отряд защиты, штурмующий отряд и отряд «поддержки», в который я входил. Вертолеты исчезли во влажной дымке, как будто их здесь никогда и не было. Двадцать четыре человека во вражеском тылу ждали, наблюдали. Капитан изучал близлежащую территорию с помощью прибора ночного видения. Затем отключил его. Наши глаза должны приспособиться к темноте. Для подобного броска нужно было пользоваться естественными органами чувств.
Мы находились к югу от дороги на Джахру, в низине. Ночь, дым и непрекращающийся дождь надежно нас укрывали. Но оставаться здесь было нельзя. Согласно нашему плану, мы должны двигаться на север, пока не доберемся до усыпанной гравием тропы, которая выведет нас к дороге на Джахру. Затем пересечь ее и пройти еще около двух миль вглубь страны. Там выйти на связь с представителями Кувейтского сопротивления и направиться на северо-восток к нашей главной цели — бунгало — и захватить резервный командный центр правительства Ирака. Мы рассчитывали вызвать панику. Естественно, у них, а не у нас.
Я промок и замерз, мне хотелось двигаться, но я лежал, стараясь сосредоточиться на каком-нибудь предмете, чтобы успокоить нервы и выровнять пульс. Постепенно я начал контролировать свое тело, сначала — шею, затем — плечи, мои внутренние органы, ноги. Минутная передышка пришлась как нельзя кстати. Предстояло пройти небольшое расстояние, но каждый из нас нес на себе снаряжение весом сто пятьдесят фунтов. Большую его часть составляли патроны и вода, но все мы приспособили свою экипировку к нашим целям и задачам. Я взял меньше патронов, но больше клеймора, С-4 находились в каждом углу моей сумки, в плечевых ремнях и в поясе.
Главная задача заключалась в том, что, собирая снаряжение, ты должен убедиться, что ничего не забыл. В последние три часа перед вылетом я проверял и перепроверял все снова и снова, наверное с полдюжины раз. Прошлой ночью, засыпая, составлял в уме список всего необходимого. Проснулся, записал его на бумаге, потом снова задремал. Я должен нести все на себе. И каждый предмет экипировки должен быть функциональным. Я даже хотел взять с собой кое-что про запас: обычные плоскогубцы и нож для подрывных работ, а еще небольшой складной нож.
Некоторыми предметами экипировки мы себя не обременяли. Никто не взял средства защиты от атомной атаки. Если Саддам начнет обстреливать нас ядерным или биологическим оружием, нам все равно крышка. Мы оставили только маски. Они были громоздкими, но воздух оказался отравлен копотью от горящей нефти, и я не пожалел, что взял маску с собой, и даже подумывал надеть ее.
Никто не брал пистолетов. Нет смысла утяжелять себя девятимиллиметровой «береттой», которой нужны свои патроны и которая в сравнении с другим арсеналом пехоты находилась на уровне игрушечного пистолетика. У нее даже меньше оружия, чем у остальных. Другие бойцы тащили маленькие пулеметы «SAW», которые заменяют винтовки, или ружья «М-16» с гранатометными установками «М-203» под стволом, или сумки вроде тех, что имеют игроки в гольф, в которых находились «АТ-4» — переносные ракетные установки. Мое единственное огнестрельное оружие — маленький автомат «М-231». Его использует экипаж БМП «Брэдли» для обстрела тех, кто окажется в поле их видимости. Он немногим больше автоматического пистолета и не очень хорошо стреляет на большие расстояния. Магазин из сорока патронов пустеет за считанные секунды. Ты либо держишь его на предохранителе, либо он работает на полном автомате. Но в «М-231» используют те же патроны, что и в «SAW» или в «М-16». А если ты увеличишь в два-три раза тормоз отката, уменьшится интенсивность огня. Очень удобен при ближнем бое. Мне хотелось иметь оружие, простое в обращении. И он вполне подходил для этих целей. Я поэкспериментировал с ним во время учений в Хафр Эл-Батин и надеялся, что у меня все получится. В любом случае было поздно что-то менять.
Мы двинулись вперед.
Дженкинс и еще трое солдат осторожным шагом поднялись на возвышение и замерли. По их напряженным позам можно было понять, что не все идет гладко. Затем они подали нам знак следовать за ними. Сквозь мрак и пелену дождя я заметил то, что их насторожило. Наверное, летучие мыши. Или птицы. Или... что же это? Огромные создания кружились в воздухе как безумные. То спускались к земле, то взмывали ввысь, как будто потеряли всякий контроль над собой. Жертвы ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95