На картине было изображено нападение на дочь бургомистра, но с одним важным отличием. Жертвой был не ангел, а актер, изображавший Христа. Именно его сталкивали вниз.
Петрониус прислонился к холодной стене. Он был рад, что не хранил картину в своей комнате, а спрятал после возвращения здесь. Лицо горело, вереница мыслей пролетала в голове, надвигающаяся тьма звенела в ушах.
Кто сделал рисунок? Конечно, один из учеников Босха. Энрик? Похоже, все-таки Питер. Это он положил рисунок в сумку, так что Петрониус не догадывался о нем. Но откуда он знал о предстоящем событии? Может, подслушал Босха или Якоба ван Алмагина?
Петрониус испугался своих мыслей. Он услышал приближающиеся шаги. Подмастерье, затаив дыхание, напряженно ждал. Петрониус мог видеть всю улицу. Две женщины с кувшинами спешили к колодцу за водой. Юноша тряхнул головой, пытаясь восстановить ход своих мыслей. Картина была предостережением для Босха, и он, Петрониус, виноват в убийстве, потому что не отдал рисунок, а спрятал его. Неужели это хотел сообщить ему Питер?
Неожиданно подмастерье вспомнил, что видел, как Якоб ван Алмагин входил в дверь монастыря. Он связан с убийством! Возможно, Питер узнал об этом и потому был убит. Мысли Петрониуса путались. Первый крик сторожа вернул юношу к действительности. Только сейчас Петрониус заметил, что наступила ночь. Ясно одно. Картина не должна остаться в Хертогенбосе. Он или увезет ее, или уничтожит.
Неожиданно Петрониус услышал звук, отличавшийся от остальных. Кто-то медленно, шаг за шагом, поднимался по лестнице, стараясь не шуметь. Подмастерье никого не видел, ночь слишком быстро окутала город черным покрывалом. Стало ясно, что, несмотря на всю осторожность, Петрониуса выследили. Он быстро схватил картину, повесил на шею сумку, встал и прижался к стене. Не оставалось ничего другого, как только ждать. Поблизости находился лишь один спуск. Его глаза искали и наконец нашли в темноте на фоне домов черный силуэт, медленно и бесшумно приближавшийся к нему. Петрониус старался слиться с черной балкой стены и дождаться, пока человек не поднимется на его уровень.
Незнакомец закутался в черный плащ, на голову набросил капюшон, так что лицо невозможно было рассмотреть. Когда неизвестный оказался рядом, Петрониус неожиданно вышел из укрытия, сильно оттолкнул преследователя, так что тот пошатнулся, и, проскочив мимо, бросился вниз по лестнице. Подмастерье не знал, преследует ли его кто. Но в момент прикосновения почувствовал, что незнакомец — женщина, он дотронулся до ее груди.
Впрочем, сейчас его волновала только одна мысль: если его задержат с картиной, гореть ему на костре. На бегу Петрониус стал разрывать картину на куски. Он сориентировался по солоноватому запаху воды в реке и, оказавшись на берегу, выбросил горсть разорванной бумаги в темную воду. Побежал дальше и швырнул в реку остатки картины. Теперь можно было прислониться к стене и перевести дух. Сердце стучало, лицо горело. Постепенно Петрониус успокаивался, чувствуя, как остывает разгоряченное лицо. Никто, кроме него, не знал и уже не узнает, что было изображено на рисунке Питера. Подмастерье собирался отправиться в обратный путь, когда раздался мягкий голос:
— Что вы делаете в такой час на улице, Петрониус?
Подмастерье вздрогнул. Перед ним стоял закутанный в темную одежду Якоб ван Алмагин.
— Я видел, как вы от кого-то убегали. Вам нужна помощь?
Петрониус с недоверием смотрел на ученого. Откуда идет меестер? Может, это ученый муж шел тогда за ним? Подмастерье злился, что не рассмотрел своего преследователя лучше. Он не мог сказать точно, был ли это Якоб ван Алмагин.
— На улицах полно сброда, — ответил юноша и откашлялся в кулак, — и лучшее средство избежать неприятностей — скорость.
Алмагин сдержанно засмеялся и указал на сумку:
— Вижу, вы справляетесь, но сумку лучше оставлять дома. Ее вид может навести на преступные мысли.
С этими словами ученый, не дожидаясь ответа, отправился дальше. Петрониус смотрел ему вслед. Ученый остановился там, где Петрониус выкинул в воду клочки бумаги, наклонился, поднял что-то и, как показалось подмастерью, бросил в воду какой-то предмет. Но он мог и ошибаться.
XVIII
— Вы с ума сошли?
Никогда Петрониус не видел своего учителя таким разгневанным. Мастер нервно дергал полу своей куртки.
— Вы что, не могли сделать вид, что согласны с предложением патера? С того несчастного случая доминиканец занят только тем, что тайно настраивает против нас горожан. Они обрабатывают дом за домом, семью за семьей. Вынюхивают, подслушивают и сеют недоверие. Вы знаете, что люди говорят об адамитах?
Босх широкими шагами мерил мастерскую. Он размахивал кистью в левой руке, будто мечом. Палитра лежала на мольберте перед картиной, на которую мастер только что нанес последние штрихи, и свежая краска еще блестела.
— Если бы мы что-нибудь знали об этом! — бормотал мастер.
Петрониус неожиданно вспомнил о рисунке, который передал ему Питер. Он неуверенно переступал с ноги на ногу. Юноша был смущен, поскольку не вручил картину по назначению, а еще и потому, что в порыве ярости рассказал о своем соглашении с патером Берле.
— Я думал, сотрудничество с инквизитором…
— Оставьте! Это все второстепенно. Они открыто обвиняют нас в проведении оргий во время службы. Только больное воображение этих высохших монахов могло породить такое!
Но это еще не самое страшное преступление, которое нам приписывают. Ходят слухи, что мы приносим в жертву людей. В последнее время на улицах пропало несколько детей, и их не нашли. И теперь они хотят узнать, у кого на совести жертвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99