Луи расхохотался и сказал, что в подобную чушь не верит, однако, когда несколько недель спустя Тони вдруг исчез, Боффано не слишком расстроился и не стал задавать лишних вопросов.
С тех пор между Винсентом и Луи установились особые отношения, никто не смел совать в них нос. Винсент жил своей жизнью — кончил колледж, защитил диссертацию, работал на Уолл-стрит, крутился меж своим искусством, своими бабами и своей религией. Но всякий раз, когда Луи попадал в тяжелое положение и должен был пролезть через игольное ушко, он говорил Эдди: “Найди-ка своего дружка. Мне нужно с ним потолковать”. Винсент не заставлял себя долго ждать. Появлялся, всегда готовый помочь. А потом возникал какой-то хитроумный план или очередной враг бесследно исчезал. Винсент мог безошибочно определить, кому можно верить, а кому нельзя. Это он разработал гениальную схему сотрудничества с ямайцами и “Ндрангетой”.
За что бы Винсент ни брался, он все делал идеально. Без сучка, без задоринки. Ничего бы с Луи не случилось, если бы его не подвел собственный поганый язык. Да мало ли кто из наших получил пулю в лоб?
Луи сказочно разбогател.
Каждый из нас сказочно разбогател.
А ты еще спрашиваешь, Энни, почему мы разрешаем ему все это делать.
— Входи скорее, а то мух напустишь, — говорит Джулиет.
Но Энни стоит в дверях и не шевелится.
— Он показал мне, на что способен. Ты говорила, что на него можно воздействовать путем логики?
— Я говорила…
— Нельзя. Ничего не получится.
— Энни, погоди. Я сказала, что, если мы покажем ему свою силу, он отступит. Но сначала нам нужно укрепить свои позиции. Мы должны спрятать Оливера, мы…
— Он найдет Оливера.
— Заходи, присядь, выпей чаю. Давай поговорим.
— Обещай, что никому ничего не скажешь.
— Погоди.
— Оставь нас в покое.
— А что думает Оливер?
— Ему двенадцать лет, какая разница, что он думает? Он считает, что мы должны быть героями. Я отвела его к миссис Колодни. Завтра я буду под секвестром. Миссис Колодни будет за ним приглядывать до момента вынесения приговора. Оливер разозлился, разобиделся, но во всяком случае обещал держать рот на замке, а больше мне от него ничего не нужно. Ты тоже должна дать мне слово.
— Какое слово? Что я брошу тебя в беде?
— Что ты никому ничего не скажешь. Это моя жизнь. И это мой ребенок.
Что может в такой ситуации сделать Джулиет? Слегка качает головой, воздевает руки. Она согласна.
Энни поворачивается уходить.
— Постой, подружка, — зовет ее Джулиет. — Мы с Генри идем завтра в “Найтбоун”. Пойдем с нами, а?
Она имеет в виду кафе поэтов “Найтбоун” на Манхэттене. Конечно, Энни не согласится, но все-таки нужно напомнить ей, что мир не сошелся клином на одном подонке. Да и нельзя отпускать ее в таком настроении.
— А что такого? — говорит Джулиет. — Ты ведь не в тюрьме сидишь. Расслабишься немного. О процессе говорить не будем — обещаю.
— Джулиет, ты не понимаешь. Я буду находиться под секвестром. Меня запрут в каком-то мотеле. При всем желании я не могла бы с тобой встретиться, а желания встречаться у меня в любом случае нет. И ты это знаешь. Что за дурацкие вопросы?
Она уходит не прощаясь.
Глава 10
СКОРЕЕ КОНКИСТАДОР
Раннее утро следующего дня. Энни сворачивает желтый листок бумаги, сдает его председателю суда присяжных.
В узкое оконце скудно проникает дневной свет. День опять выдался дождливый.
Председатель — это женщина — сгребает все листочки в кучу и начинает читать:
— Виновен. Виновен. Виновен. Не виновен.
Шевеление среди собравшихся. Я попалась, думает Энни. Это мой листок, все решат, что я свихнулась.
— Виновен, — продолжает читать председательница. — Виновен. Кто-то тут еще написал “да”. Что это значит?
— Это значит виновен, — говорит Морин, пожилая дама, скорее даже бабушка, в лиловом костюме.
— Виновен. Не виновен.
Энни потрясена. Господи, неужели нашелся еще кто-то?
— Виновен. Виновен.
Председательница разворачивает последний листок.
— Не виновен.
Трое! Это просто чудо, думает Энни.
— Минуточку! — восклицает невысокий, жилистый человек, которого зовут Пит. Он работает в страховой компании. На Пите дешевый костюм, из ушей у него торчат густые волосы.
— Ничего, если я выскажусь?
— Конечно, — кивает председательница.
— Неужели кто-то из нас действительно считает, что этот тип невиновен? Кто проголосовал за это? Могу я об этом спросить?
— Спросить вы можете, — говорит председательница. — Но отвечать никто не обязан.
— Ну, например, я, — говорит домохозяйка из Маунт-Киско.
Пит возмущается:
— Вы что же, считаете, что Боффано не приказывал совершить убийство?
Домохозяйка пожимает плечами:
— Не знаю. Может, и приказывал. Мне кажется, нам ни к чему устраивать дискуссии по этому поводу.
— Почему же нам не подискутировать? — повышает голос Пит. — Господи, я просто не могу в это поверить! Кто еще проголосовал подобным образом?
— Я, — говорит пенсионер, в прошлом почтовый служащий.
— Вы, Роланд? Но почему?
Тот пожимает плечами. Отвечает не сразу, говорит очень медленно:
— Просто. Мне кажется. Что прокурор был. Недостаточно убедителен. Это все.
Потом почтальон судорожно сглатывает слюну. У него землистый цвет лица, глаза налиты кровью. Смотрит он куда то в сторону и Энни пытается прочесть его мысли. Неужели он работает на Учителя? Хоть бы почтальон посмотрел в ее сторону, тогда она догадалась бы.
— Неубедительно? — поражается Пит. — Да тут вообще спорить не о чем.
— Это вы так считаете, — мямлит почтальон.
— Есть же магнитофонная запись, так? Вы ее слышали? Она неопровержима.
— Это вы так считаете.
— Ничего я не считаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97