Он приехал к нам на четыре дня. Я не видела его с одиннадцати лет, и вот решил в кои-то веки навестить бабушку и дедушку.
— Когда вы зашли к нему в комнату, он еще не спал?
— Он смотрел свой маленький телевизор.
— У него свой телевизор?
— Да, когда ему стукнуло четырнадцать, Сэл подарил ему маленький телевизор. Я сказала: “Томазино, уже поздно. Выключай эту штуку, тебе пора спать”. Он говорит: “О`кей, бабуля”. Я поцеловала его, говорю: “Я люблю тебя, Томазино”. И пошла спать.
— То есть вы вернулись в спальню.
— Да.
— Там же был и ваш супруг Сальвадоре Риджио.
— Да. Я заплакала, говорю ему: “Сэл, давай поедем во Флориду. Почему мы не можем поехать во Флориду, как все нормальные люди? Я давно не видела свою дочку”. И еще я говорю ему: “Мне надоело, что мы все время сидим взаперти. Внук приехал, и то всего на четыре дня. Это мало, — говорю. — Почему мы должны прятаться?”
— Муж вам ответил?
— Да. Он сказал: “Нам нельзя отсюда выходить, пока я не улажу все с Луи Боффано”.
— Что он имел в виду?
Вмешивается защитник Боузмен.
— Протестую. Без толкований и предположений, пожалуйста.
Прокурора это не смущает.
— Что вы ему сказали, миссис Риджио?
— Я сказала, что боюсь. А он говорит: “Не бойся, у нас охрана, дом со всех сторон защищен. На первом этаже дежурит Аньело. Никто сюда не войдет, все в порядке. Нужно просто подождать”. А я говорю: “Я боюсь, тебя убьют”.
— И что он ответил?
— Засмеялся.
— А потом?
— А потом вдруг открывается дверь и входит человек. На голове у него колпак, в руке пистолет. Я хотела закричать, а он говорит: “Не кричите. Сальвадоре, скажи ей, чтобы она не кричала, а то я ее тоже убью”. И Сальвадоре говорит мне: “Молчи, Анджела, ничего не говори”.
— Что было потом?
— Потом Сэл говорит: “Как ты сюда вошел?” А человек отвечает: “По тоннелю. Мы прорыли тоннель из соседнего дома в ваш подвал”. И засмеялся.
— Что было потом?
— Потом он сказал, что его послал Луи Боффано убить Сэла.
— А ваш муж что?
— Он сказал: “Мне все равно. Но напрасно вы думаете, что мои ребята будут торговать наркотой. Не дождетесь вы этого”.
— Стало быть, ваш супруг сказал убийце, что…
— Мой муж всегда был против наркотиков. А Луи Боффано хотел торговать ими направо и налево.
Боузмен протестует.
— Протест принят, — говорит судья. — Вычеркнуть это из протокола. Присяжные, не принимайте эти слова к сведению. А вас, миссис Риджио, я прошу ограничиться описанием того, что вы видели и слышали.
— Я говорю правду! Он продавал наркотики даже маленьким детям. Хотел, чтобы такие, как мой внук, потребляли эту отраву!
— Протестую!
— Протест принят. Присяжные, не принимайте к сведению…
Как это — не принимайте к сведению, думает Энни. Ведь эта старая ведьма говорит правду, и все это понимают.
Почему ей не заткнут рот? Мы и так знаем, что убили ее мужа и внука, зачем устраивать этот спектакль? Оставьте вы ее в покое!
Но прокурор настаивает на продолжении.
— И что сделал человек в маске?
— Он лег на кровать.
— Рядом с вами и мужем?
— Между нами. Лег на живот и лежит.
— Что он сделал потом, миссис Риджио?
— Протестую! — вмешивается Боузмен. — Прокурор ведет свидетеля за ручку, подсказывает…
— Помолчите, — говорит ему судья Витцель.
— Миссис Риджио, — с нажимом произносит прокурор, — а что сделал этот человек потом?
— Он… он… — Старуха не может говорить. Машет рукой, закрывает глаза.
— Прошу прощения, мэм, но вы обязаны все рассказать. Что сделал этот человек потом?
Миссис Риджио бормочет что-то неразборчиво.
— Судебный пристав, поправьте микрофон, — приказывает судья.
К свидетельнице подходит пристав, колдует над микрофоном, теперь голос старухи слышен гораздо лучше.
— Он заставил Сэла открыть рот, — говорит она.
— Открыть рот? Зачем?
— Он сказал: “Если ты не откроешь рот, мне придется выстрелить тебе в лицо. Зрелище будет не из красивых, твоей жене это не понравится”. Еще он сказал: “Не ломайся, Сэл. Надо довести дело до конца”.
— И ваш муж открыл рот?
— Да. А он говорит: “Чуть-чуть пошире”. Прямо как зубной врач. И засунул пистолет дулом Сэлу в рот.
— А потом что?
— Я хотела отвернуться, но он взял меня рукой за лицо и повернул к себе. Я говорю: “До свидания, милый”. Я знаю, мы с ним встретимся. С моим мужем. Это вы все говорите, что он плохой, а я знаю — он был не плохой. Он был хороший человек. Может, он и делал что-то, плохое, но наркотиками не торговал…
— Так что было потом, миссис Риджио?
— Потом он убил моего Сэла. Выстрелил ему в рот.
— А дальше?
— Тут вдруг дверь открывается, и мой… мой… — Старуха плачет.
— Кто-то вошел?
— Да.
— Так кто вошел?
— Томазино. Мой маленький Томазино. Хотя он был уже не такой маленький…
— Ваш внук?
— Мой Томазино.
— Сколько ему было лет?
— Четырнадцать. Я его мало видела. С одиннадцати лет мы жили поврозь. И вот приехал — всего на четыре дня.
— Когда он вошел, он что-нибудь сказал?
— Да.
— Что именно?
— Он сказал: “Бабуля, ты в порядке?” А потом увидел…
— Что он увидел?
— Сэла.
— Вашего мужа?
Она кивнула.
— Мистер Риджио был мертв?
Старуха снова кивнула.
— Что произошло потом?
— Этот человек обернулся и увидел моего внука. Томазино побежал. Я просила, умоляла… но он не слушал. Он побежал следом. Потом я услышала выстрел. Он его застрелил… — Старуха замолкает.
— Может быть, вам нужно время, чтобы прийти в себя, миссис Риджио? — спрашивает судья. — Хотите, устроим перерыв?
Она садится. Голова у нее трясется.
— Ваша честь, — говорит прокурор. — У меня пока нет вопросов к свидетельнице. — Он возвращается на свое место и негромко говорит Боузмену:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97