Она и позабавила и возмутила их. Как и все новички, я попался на ту же удочку. После моих многочисленных смущенных извинений мне наконец объяснили, что Бонафу запрещено проводить прием. Как раз из-за этого его враги, доктора, возбудили против него дело. Прием пациентов был главным фактом, на котором основывалось обвинение. И даже теперь, время от времени, появляются шпионы и пытаются подстеречь Бонафу. Может, и я один из них? Последнее было сказано с усмешкой — всерьез в это никто не верил.
— Но я пришел повидаться с ним. Не для консультации.
— По личному делу?
— Да, по личному.
— Пройдите с другой стороны, — посоветовали они, указав на заднюю часть дома.
— Спросите Дув. Она сегодня там.
Дув. Ладно. Я обошел дом, миновав группу играющих детей. Поодаль в поле стояла пустая повозка, около нее сидели и закусывали человек двадцать. Бутылка шла по кругу. Кто-то махнул мне рукой.
— Хотите глоток?
— Нет, спасибо, — ответил я и подошел к первому окну на северной стороне.
Оно было открыто, и внутри виднелась кухня. Какая-то девушка сидела на стуле спиной ко мне и читала. Одна нога покоилась на перекладине другого стула, раскрытая книга лежала на коленях. Я мог видеть лишь согнутую спину, тонкую шею и прядь вьющихся темно-каштановых волос. Услышав мои шаги, девушка обернулась проворно, как зверек. У нее были щеки в веснушках, зеленовато-карие глаза и маленький носик. Я подумал, что она могла быть довольно хорошенькой, если бы улыбнулась. Но ее холодный бесстрастный взгляд исключал подобную возможность.
— Что вы хотите?
— Я ищу Дув, — сказал я.
— Это я.
— Забавное имя. Я думал, это название болезни.
— Сегодня мы больше не выдаем билетов.
Она помедлила, прежде чем вернуться к книге, и вновь взглянула на меня. Ее глаза слегка расширились — так кошка, оценив обстановку, решает подойти к вам поближе.
— Приходите завтра утром, — сказала она.
— У меня особый случай. Я журналист. Вы могли бы оказать мне небольшую услугу.
Я решил использовать личное обаяние — оно уже успешно опробовалось на экономке Софи Лорен в Риме, на привратнике Датского посольства (я должен был привести туда фотографа до начала похорон) и на лидере баскских сепаратистов после похищения архиепископа (тонкая обходительность — моя визитная карточка). Но эта девушка оказалась непробиваемой, и ее реакции были ни на что не похожи.
— Какой прок от журналиста? — спросила она, забавно наморщив носик. На кончике виднелась маленькая ямка, словно третья ноздря. И у меня вдруг возникло странное желание коснуться этой ямки кончиком языка.
— Пока не известно. Крупнейшие знатоки бьются над этим вопросом, но пока безрезультатно.
Мое замечание не имело ни малейшего успеха. Она даже не улыбнулась.
— Что вы читаете? — поинтересовался я.
— «Введение в психоанализ» Фрейда.
— И вам все понятно?
На этот раз ее глаза широко раскрылись, выражая крайнюю досаду и изумление. Казалось, они говорили: «Как можно быть таким идиотом?»
Она встала и подошла ко мне, двигаясь в каком-то замедленном темпе. Ее наряд состоя и из выцветших джинсов и зеленой блузки, лифчика не было — передо мной промелькнули ее маленькие розовые груди. Ростом она оказалась выше, чем я думал. У нее были длинные волосы и тонкая, немного нескладная фигура подростка, который вырос слишком быстро.
— Это насчет дела в Даксе?
— Да. Только не спрашивайте, верю ли я в подобные вещи. Но мне бы хотелось узнать мнение месье Бонафу. Кстати, для него это уникальная возможность защититься.
— Моему дяде не надо защищаться. На него никто не нападает.
— Все нападают на знахарей. Я предоставлю ему большую аудиторию — два миллиона читателей. (По правде говоря, милая девочка, сорок тысяч в лучшем случае).
— Дайте подумать… — Она приложила кончик указательного пальца к губам. — Сейчас он не сможет вас принять. Разве что вечером. Вы можете зайти ко мне?
— К вам? Вы не живете вместе?
— Нет. Я ему немного помогаю, когда есть время. Но у меня нечасто бывает время. Знаете просеку за Проломом? В самом конце просеки за ручьем — отдельный дом. Приходите часам к девяти.
Только тут я заметил, что у нее совсем нет певучего акцента, характерного для местного населения. Ее голос звучал нежно и томно, напоминая звук медленно разрывающегося шелкового лоскута.
— Чем вас угостить? Вот бисквиты — я их делаю сама.
Они были поистине словно из восемнадцатого века — темно-серые и твердые как орехи.
— Вы не очень любите готовить, не так ли? — заметил я.
Она миролюбиво кивнула, показывая, что моя бестактность ее вовсе не задела. Между тем ко мне подошла такса и с весьма деловитым видом обошла вокруг моего стула.
— Иди поиграй, — сказала девушка осу.
Она сделала вид, будто кидает камень в сторону поляны. Пес помахал хвостом и ленивой походкой вышел на двор, глядя туда, где должен был приземлиться воображаемый камень. Затем с важным видом вернулся, высунув язык.
— Вот лентяй! — сказала она
— Просто он скептик. Не верит в невидимые камни.
— Тогда он не прав.
Я поднял настоящий камень и зашвырнул его так далеко, как только мог. На этот раз пес умчался во весь дух.
— Любой дурак может сделать это, — сказала она, не уточнив, кого имеет в виду: пса или меня. — Я думаю, дядя скоро придет.
— Почему вас зовут Дув? — спросил я.
— Посмотрите в словаре. Дув — куриная слепота, в ботанике лютик жгучий — ядовитый цветок, который растет в болотистой местности. Очень похоже на меня. На самом деле это фамилия. Мое христианское имя — Тереза.
Мне хотелось задать еще много вопросов, но окружающая обстановка не очень располагала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42