ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
как бы мне хотелось газировки с мороженым и стейка из филея!
Ла Ви Паризьен, я представляю себе его, ресторан в Мехико, вхожу и сажусь за богатую скатерть, заказываю хорошего белого Бордо и Филе-миньон, на десерт пирожные и крепкий кофе и сигару. Ах и гуляючи иду вниз по бульвару Реформа к интересным тьмам французского кино с испанскими субтитрами и с внезапно громыхающим мексиканским Роликом Новостей -
Хозомин, скала, никогда не ест, никогда не копит мусора, никогда не вздыхает, никогда не мечтает о дальних городах, никогда на ждет Осени, никогда не лжет, хотя может быть и умирает -- Бах.
Каждую ночь я по-прежнему спрашиваю Господа: "Почему?" и до сих пор не получил вразумительного ответа.
26
Вспоминая, вспоминая, тот сладкий мир такой горький на вкус -- тот раз когда я проигрывал "Нашего Отца" Сары Вогэн на своей маленькой вертушке в Скалистых Горах и цветная горничная Лула плакала в кухне поэтому я отдал ей пластинку чтобы теперь по утрам в воскресенье среди лугов и поросших сосняком пустошей Северной Каролины, вырывающимся из старого скудного дома ее старика с крохотным крылечком можно было услышать голос Божественной Сары -- "ибо Царство Твое, и Власть, и Слава, навеки, аминь" -- как он ломается звенящим колоколом на "а" в "аминь", дрожа, как и положено голосу -- Горький? поскольку жуки бьются в смертной агонии на столе даже когда думаешь, бессмертное дурачье которое встает и уходит и возрождается, подобно нам, "человекам" -- как крылатые муравьи, мужские особи, отвергаемые самками и идущие умирать, как совершенно тщетно карабкаются они по оконным стеклам и просто-напросто отваливаются когда заберутся на самый верх, и пробуют заново, пока изможденные не умирают -- А тот которого я видел как-то днем на полу у себя в хижине он просто бился и бился в грязной пыли в каком-то фатальном безнадежном припадке -- ой, то как мы сами делаем, видим мы это или нет -- Сладкий? столь же сладкий, несмотря на это, как когда в кастрюльке булькает обед а у меня текут слюнки, дивная кастрюлька с зеленой репой, морковкой, ростбифом, лапшой и специями которую я сварил однажды вечером и съел гологрудый на пригорке, сидя по-турецки, из маленькой мисочки, палочками для еды, распевая -- Потом теплые лунные ночи с еще виднеющимся красным проблеском на западе -- достаточно сладко, ветерок, песни, густой сосновый лес внизу в долинах трещин -- Чашка кофе и сигарета, к чему зазен? а где-то люди сражаются страшнющими карабинами, груди у них перекрещены патронташами, ремни оттянуты книзу гранатами, томимые жаждой, усталые, голодные, испуганные, сходящие с ума -- Должно быть что когда Господь помыслил мир то намеревался чтобы он включал в себя и меня и мое печальное несклонное больсердце И Быка Хаббарда катающегося по полу от хохота над дуростью людей -
По ночам за столом у себя в хижине я вижу свое отражение в черном окне, груборожего мужика в грязной драной рубахе, давнонебритого, хмурого, губастого, глазастого, волосастого, носастого, ушастого, рукастого, шеястого, кадыкастого, бровастого, отражение сразу за которым лишь пустота 7000000000000 световых лет бесконечной тьмы продырявленной произвольным ограниченно-представимым светом, и все же в глазах у меня огонек и я распеваю похабные песни про луну в переулках Дублина, про водку хой хой, а затем сердечные мексиканские закатно-над-скальные про амор, коразон и текилу -- Мой стол завален бумагами, прекрасными на вид если смотреть полуприщурившись нежно молочный мусор груды бумаг, словно некий старый сон о картинке с бумагами, словно бумаги грудой наваленные на столе в мультике, словно реалистическая сцена из старого русского фильма, а масляная лампа затеняет некоторые наполовину -- И пристальнее вглядываясь в свое лицо в жестяном зеркальце, я вижу голубые глаза и красную от солнца физиономию и красные губы и недельную бороду и думаю: "Мужество требуется для того чтобы жить и глядеть в лицо железной неизбежности умри-же-дурень? Не-а, когда все сказано и сделано уже не важно" -- Так должно быть, это и есть Золотая Вечность развлекающаяся кинофильмами -- Мучьте меня в танках, во что еще могу я верить? -- Отрубайте мне члены мечом, что должен я делать, ненавидеть Калингу по самой горькой смерти и дальше? -- Пра, это разум. "Спи в Небесном Мире." -
27
Ни с того ни с сего невинным лунным вечером во вторник я включаю радио послушать треп-сейшн и слышу всеобщее возбуждение по поводу молнии, Объездчик передал Пэту на Кратерной Горе чтобы я вышел на связь немедленно, что я и делаю, он говорит "Как там у тебя с молнией?" -- Я говорю: "Здесь наверху ясная лунная ночь, дует северный ветер" -- "Ну ладно," говорит он немного нервно и встревоженно, "Наверное ты живешь правильно" -- И тут я вижу вспышку к югу -- Он хочет чтобы я вызвал маршрутную бригаду с Большого Бобра, что я и делаю, никакого ответа -- Внезапно вся ночь и радио заряжены возбуждением, вспышки на горизонте как предпослелняя строфа Алмазной Сутры (Гранильщик Мудрого Обета), из вереска доносится зловещий звук, шум ветра в оснастке хижины приобретает гиперподозрительный оттенок, кажется будто шесть недель одинокого скучного уединения на Пике Опустошения подошли к концу и я снова внизу, из-за одной лишь дальней молнии и дальних голосов и резкого дальнего бормотанья грома -- луна сияет, гора Джека затерялась за тучами, а Опустошение нет, я могу лишь различить как Снежные Поля Джека хмурятся в своем сумраке -огромная летучая мышь 30 миль или 60 миль размахом медленно надвигается, чтобы вскоре изничтожить луну, которая заканчивяется печалуясь в своей колыбельке сквозь дымку -- я меряю шагами продуваемый ветром двор чувствуя себя странно и радостно -- молния желтопляшет по хребтам, уже начались два пожара в Лесу Пасайтен если верить возбужденному Пэту на Кратере который говорит "Я тут оттягиваюсь отмечая удары молнии" что ему вовсе не обязательно делать так это далеко и от него и от меня в 30 милях -- Расхаживая, я думаю о Джарри Вагнере и Бене Фагане которые писали стихи ни этих наблюдательных постах (на Сауэрдау и на Кратере) и жалею что не могу увидеть их чтобы странно почувствовять что я уже спустился с горы и со всей этой проклятой дрянью скуки покончено -Почему-то, из-за этого возбуждения, дверь моей хижины еще больше возбуждает когда я открываю и закрываю ее, она кажется населенной, стихи о ней написаны, ванны и ночь с пятницы на субботу и мужчины в миру, нечто, что-то делать, или быть -- Уже не Ночь Вторника 14 Августа на Опустошеним а Ночь Мира и Вспышки Молнии и вот я хожу думая строчки из Алмазной Сутры (на тот случай если молния настанет и скрутит меня в моем спальнике от страха перед Господом или от сердечного приступа, гром раскалывается прямо о мой громоотвод) -- :
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Ла Ви Паризьен, я представляю себе его, ресторан в Мехико, вхожу и сажусь за богатую скатерть, заказываю хорошего белого Бордо и Филе-миньон, на десерт пирожные и крепкий кофе и сигару. Ах и гуляючи иду вниз по бульвару Реформа к интересным тьмам французского кино с испанскими субтитрами и с внезапно громыхающим мексиканским Роликом Новостей -
Хозомин, скала, никогда не ест, никогда не копит мусора, никогда не вздыхает, никогда не мечтает о дальних городах, никогда на ждет Осени, никогда не лжет, хотя может быть и умирает -- Бах.
Каждую ночь я по-прежнему спрашиваю Господа: "Почему?" и до сих пор не получил вразумительного ответа.
26
Вспоминая, вспоминая, тот сладкий мир такой горький на вкус -- тот раз когда я проигрывал "Нашего Отца" Сары Вогэн на своей маленькой вертушке в Скалистых Горах и цветная горничная Лула плакала в кухне поэтому я отдал ей пластинку чтобы теперь по утрам в воскресенье среди лугов и поросших сосняком пустошей Северной Каролины, вырывающимся из старого скудного дома ее старика с крохотным крылечком можно было услышать голос Божественной Сары -- "ибо Царство Твое, и Власть, и Слава, навеки, аминь" -- как он ломается звенящим колоколом на "а" в "аминь", дрожа, как и положено голосу -- Горький? поскольку жуки бьются в смертной агонии на столе даже когда думаешь, бессмертное дурачье которое встает и уходит и возрождается, подобно нам, "человекам" -- как крылатые муравьи, мужские особи, отвергаемые самками и идущие умирать, как совершенно тщетно карабкаются они по оконным стеклам и просто-напросто отваливаются когда заберутся на самый верх, и пробуют заново, пока изможденные не умирают -- А тот которого я видел как-то днем на полу у себя в хижине он просто бился и бился в грязной пыли в каком-то фатальном безнадежном припадке -- ой, то как мы сами делаем, видим мы это или нет -- Сладкий? столь же сладкий, несмотря на это, как когда в кастрюльке булькает обед а у меня текут слюнки, дивная кастрюлька с зеленой репой, морковкой, ростбифом, лапшой и специями которую я сварил однажды вечером и съел гологрудый на пригорке, сидя по-турецки, из маленькой мисочки, палочками для еды, распевая -- Потом теплые лунные ночи с еще виднеющимся красным проблеском на западе -- достаточно сладко, ветерок, песни, густой сосновый лес внизу в долинах трещин -- Чашка кофе и сигарета, к чему зазен? а где-то люди сражаются страшнющими карабинами, груди у них перекрещены патронташами, ремни оттянуты книзу гранатами, томимые жаждой, усталые, голодные, испуганные, сходящие с ума -- Должно быть что когда Господь помыслил мир то намеревался чтобы он включал в себя и меня и мое печальное несклонное больсердце И Быка Хаббарда катающегося по полу от хохота над дуростью людей -
По ночам за столом у себя в хижине я вижу свое отражение в черном окне, груборожего мужика в грязной драной рубахе, давнонебритого, хмурого, губастого, глазастого, волосастого, носастого, ушастого, рукастого, шеястого, кадыкастого, бровастого, отражение сразу за которым лишь пустота 7000000000000 световых лет бесконечной тьмы продырявленной произвольным ограниченно-представимым светом, и все же в глазах у меня огонек и я распеваю похабные песни про луну в переулках Дублина, про водку хой хой, а затем сердечные мексиканские закатно-над-скальные про амор, коразон и текилу -- Мой стол завален бумагами, прекрасными на вид если смотреть полуприщурившись нежно молочный мусор груды бумаг, словно некий старый сон о картинке с бумагами, словно бумаги грудой наваленные на столе в мультике, словно реалистическая сцена из старого русского фильма, а масляная лампа затеняет некоторые наполовину -- И пристальнее вглядываясь в свое лицо в жестяном зеркальце, я вижу голубые глаза и красную от солнца физиономию и красные губы и недельную бороду и думаю: "Мужество требуется для того чтобы жить и глядеть в лицо железной неизбежности умри-же-дурень? Не-а, когда все сказано и сделано уже не важно" -- Так должно быть, это и есть Золотая Вечность развлекающаяся кинофильмами -- Мучьте меня в танках, во что еще могу я верить? -- Отрубайте мне члены мечом, что должен я делать, ненавидеть Калингу по самой горькой смерти и дальше? -- Пра, это разум. "Спи в Небесном Мире." -
27
Ни с того ни с сего невинным лунным вечером во вторник я включаю радио послушать треп-сейшн и слышу всеобщее возбуждение по поводу молнии, Объездчик передал Пэту на Кратерной Горе чтобы я вышел на связь немедленно, что я и делаю, он говорит "Как там у тебя с молнией?" -- Я говорю: "Здесь наверху ясная лунная ночь, дует северный ветер" -- "Ну ладно," говорит он немного нервно и встревоженно, "Наверное ты живешь правильно" -- И тут я вижу вспышку к югу -- Он хочет чтобы я вызвал маршрутную бригаду с Большого Бобра, что я и делаю, никакого ответа -- Внезапно вся ночь и радио заряжены возбуждением, вспышки на горизонте как предпослелняя строфа Алмазной Сутры (Гранильщик Мудрого Обета), из вереска доносится зловещий звук, шум ветра в оснастке хижины приобретает гиперподозрительный оттенок, кажется будто шесть недель одинокого скучного уединения на Пике Опустошения подошли к концу и я снова внизу, из-за одной лишь дальней молнии и дальних голосов и резкого дальнего бормотанья грома -- луна сияет, гора Джека затерялась за тучами, а Опустошение нет, я могу лишь различить как Снежные Поля Джека хмурятся в своем сумраке -огромная летучая мышь 30 миль или 60 миль размахом медленно надвигается, чтобы вскоре изничтожить луну, которая заканчивяется печалуясь в своей колыбельке сквозь дымку -- я меряю шагами продуваемый ветром двор чувствуя себя странно и радостно -- молния желтопляшет по хребтам, уже начались два пожара в Лесу Пасайтен если верить возбужденному Пэту на Кратере который говорит "Я тут оттягиваюсь отмечая удары молнии" что ему вовсе не обязательно делать так это далеко и от него и от меня в 30 милях -- Расхаживая, я думаю о Джарри Вагнере и Бене Фагане которые писали стихи ни этих наблюдательных постах (на Сауэрдау и на Кратере) и жалею что не могу увидеть их чтобы странно почувствовять что я уже спустился с горы и со всей этой проклятой дрянью скуки покончено -Почему-то, из-за этого возбуждения, дверь моей хижины еще больше возбуждает когда я открываю и закрываю ее, она кажется населенной, стихи о ней написаны, ванны и ночь с пятницы на субботу и мужчины в миру, нечто, что-то делать, или быть -- Уже не Ночь Вторника 14 Августа на Опустошеним а Ночь Мира и Вспышки Молнии и вот я хожу думая строчки из Алмазной Сутры (на тот случай если молния настанет и скрутит меня в моем спальнике от страха перед Господом или от сердечного приступа, гром раскалывается прямо о мой громоотвод) -- :
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22