Рядом были надежные друзья, они заботливо опекали меня, поддерживали, щедро делились опытом, не давая унывать в трудные минуты. Для ветеранов клуба я стал кем-то вроде сына полка. И это тоже был урок – доброты, товарищества, армейской сплоченности.
Я могу смело утверждать: другой такой команды, как наша, в мире нет. И дело не только в том, что из завоеванных хоккеистами ЦСКА наград можно составить целый музей. У нас всегда царила какая-то особая атмосфера – по-военному требовательная и в то же время удивительно доброжелательная, творческая.
Особенно усердно шефствовал над юным вратарем мрачноватый на вид, но мягкий по натуре человек – Владимир Брежнев.
– Владика не обижать, – говорил он ребятам, – а не то будете иметь дело со мной.
Разумеется, никто и в мыслях не держал меня обижать – просто Брежневу нравилось быть опекуном зеленого новичка.
– Как дела, сынок? – каждый день обращался он ко мне. – Уроки-то выучил?
– Все в порядке, дядя Володя.
По рекомендации Игоря Ромишевского меня включили в состав комсомольского бюро команды. Это сразу заставило внутренне подтянуться, стать взрослее, серьезнее.
В 1969 году я закончил школу. Как-то в Архангельском Ромишевский спрашивает:
– Ну, а что дальше? Думаешь продолжать учебу или нет?
– Хотелось бы, – ответил я, но, видимо, мои слова прозвучали не очень твердо, потому что наш комсорг тут же взялся за мое воспитание.
– Ты никогда но сможешь стать хорошим хоккеистом, если не будешь постоянно расширять свой кругозор, – энергично говорил он. – Если ты остановишься в своем интеллектуальном развитии, если круг твоих интересов сузится до размеров шайбы, то неизбежно перестанет расти твое спортивное мастерство. Имей в виду, у нас в ЦСКА все учатся – кто в вузах, кто в техникумах.
– Я тоже хочу учиться. Только вот не знаю, справлюсь ли. И хоккей, и институт…
– Справишься, – заверил меня комсорг. – Да и мы рядом. Поможем.
Той же осенью я успешно сдал приемные экзамены на заочное отделение института физической культуры, а через пять лет успешно закончил его.
Игорь Ромишевский был прав, говоря о том, что сегодняшний большой спорт немыслим без интеллекта, без глубоких, разносторонних знаний. Кстати, сам он закончил хоккейную карьеру в нашем клубе, защитил диссертацию на степень кандидата технических наук, заведовал кафедрой. Другой прославленный хоккеист, Вячеслав Старшинов, стал кандидатом педагогических наук. Владимир Юрзинов – один из тренеров сборной, а в прошлом ее игрок и комсорг – успешно закончил факультет журналистики Московского университета и институт физкультуры. Таких примеров немало.
Конечно, учиться мне было нелегко. После тренировок устанешь, случалось, так, что книжки из рук валятся. Но пересиливаешь себя: черный кофе, холодный душ – и за учебники.
Уроки, уроки… Наблюдая изо дня в день за своими старшими товарищами, я старался перенять у них безоглядную, самозабвенную любовь к хоккею, привычку трудиться до седьмого пота.
Даже просто находиться в одной раздевалке со взрослыми мастерами ЦСКА было для меня радостью, я испытывал ощущение праздника, своей причастности к чему-то волнующему, большому. По ночам я, бывало, просыпался и думал: скорее бы утро – снова оказаться рядом с новыми товарищами, снова окунуться в атмосферу праздника. Очень долго не проходило это ощущение.
Великий труженик хоккея Анатолий Фирсов был для меня примером отношения к тренировке. Никто не работал больше него. Он весь состоял из упругих мышц. А каким неудержимо яростным Фирсов был в игре! Выходил он на площадку, и трибуны сразу начинали гудеть в предвкушении гола. Фирсовского «щелчка» смертельно боялись вратари. Шайбу он посылал с такой силой и скоростью, что уследить за ней было невозможно. Мы особенно ценили Анатолия за то, что в трудные минуты он умел повести за собой команду, сплотить ребят. Он был капитаном ЦСКА, играющим тренером. Как жаль, что не удалось ему встретиться на льду с канадскими профессионалами… Какая бы захватывающая это была дуэль – Фирсов против Эспозито! В 1972 году Анатолий, по моему мнению, вполне заслужил включения в сборную СССР – он тогда играл великолепно, а в начале года стал трехкратным олимпийским чемпионом, но, увы, сложилось так, что за океан Фирсов не поехал…
Свои первые шаги в спорте Анатолий делал как игрок хоккея с мячом в команде завода «Красный богатырь». Было ему тогда 12 лет. Затем играл в московском «Спартаке», а в 1961 году пришел в ЦСКА, где под опекой А. В. Тарасова и расцвел его необыкновенный талант. Вот как сам Тарасов говорил о достоинствах этого великого форварда 60-х годов: «В игре Анатолия поражает скорость. Прежде всего скорость мысли. Порой мне кажется, что игра Фирсова состоит из непрерывного ряда озарений: в горячей напряженной обстановке, мгновенно ориентируясь, он находит самые неожиданные решения. Второе – это скорость исполнения того или иного технического приема, паса, обводки. И третье – скорость бега. Три скорости, взятые вместе и перемноженные.
Он первым в нашем хоккее освоил новый финт „конек-клюшка“. В ходе игры охотно принимал жесткую борьбу. И дело, конечно, не только в одной его одаренности. Успехи Фирсова объясняются его жадностью к хоккею, от него чаще всего я слышал просьбу позаниматься с его звеном дополнительно. У него даже дома есть штанга, и надо сказать, что у штанги не бывает выходных дней».
На чемпионате мира 1971 года в Швейцарии Анатолий сильно простудился и слег с температурой 39 градусов. А дела складывались так, что нашей команде обязательно требовалась победа в очередном матче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83