- Так что вы хотите уточнить?
- О, только не волнуйтесь, - сказал корреспондент. - Вы приятный человек, и мне даже как-то неловко в данной ситуации.
- Да, да... - А.Н. выжидательно замер в позе кролика, которого держат за уши.
- Дело в том, что я вовсе не корреспондент, - сказал корреспондент. Меня послал Фарш. Он приказал мне добыть папку. Моя миссия окончена. И ваша тоже.
А.Н. рассмеялся и развел руками. В правой он держал подстаканник.
- Что я вам говорил про паучка! - сказал он и подмигнул. - Все-таки не успел я убежать от него.
- Да, вижу, вы были правы, - кивнул корреспондент. - Только зачем же было убегать? Отдали бы папку сразу, не было бы у нас с вами неприятностей.
С этими словами он вздохнул и достал двенадцатизарядный пистолет.
Раздались три выстрела, и пистолет брякнулся на стол. Из ранок на черепе корреспондента брызнуло, и его тело, обмякнув, очутилось на полу без движения, с печально остекленелыми глазами.
А.Н. вытряхнул пустую обойму из подстаканника, и зарядил ее другими тремя патронами. Потом вставил обратно.
Позвякивали настенные часы, и сам собой погас камин.
- Не буду больше всяким дуракам рассказывать про моего паучка, проворчал А.Н. и пнул корреспондента тупым каблуком. Потом поправил галстук и вытащил сигареты. Кажется, предстояло срочно заботиться о билетах и открывать новый банковский счет. В общем, хлопоты предстояли".
Командир экипажа капитан Рвако завершил свой рассказ стеснительным хихиканьем. Генерал Сухович поперхнулся и внимательно посмотрел на капитана.
- Вы большой оптимист, Рвако. Мы, конечно, скроемся и от всех этих фаршей, и от корреспондентов - мнимых и подлинных. Но если дойдет до стрельбы, то нам достанется. Куда нам до этих молодых волков, которые метят на наше место!.. Только нас не найдут. Даже если вы, Рвако, или кто-нибудь другой попадетесь и выболтаете все, меня, Суховича, никто не достанет. Вы уж поверьте!.. Вы сами сочинили эту историю?
Рвако сделал довольное лицо.
- М-м... Я не придумываю рассказы. Эту историю я взял из журнала... когда молодой был и много читал.
- Он не признается, - сказал старик Аслани, один из бывших командиров Острова. Он был доволен рассказом. Его вечный бич - морская болезнь только что отпустила его.
- Мне не в чем признаваться, - ответил капитан.
- Тогда будем считать этот рассказ тостом, - предложил генерал Сухович. - Пусть нас не догонит этот скверный паучок!
Пароход уже несколько часов шел в нейтральных водах. Нервы успокоились. Впереди было море и позади, но море позади отличалось от того, куда стремился пароход. Оно было серое, дикое опасное. Море впереди играло праздничными блестками, как на платье невесты. Сзади духота, смерть. Впереди - теплый ветер с юго-запада, он разогнал облака и принес запах нагретых мостовых, сверкающих магазинов, улыбок банковских клерков, запах свободы. На покинутом Острове сейчас рвутся бомбы и кричат женщины, а мужчины стреляют себе в лоб. А там, на Западе, важно разъезжают автомобили, как стеклянные жуки, там веселые женщины, гостиничный бизнес, башня Эйфеля и рестораны с музыкой, ипподром и умные лошади, которых мы обязательно купим...
За кормой ветер кончался, не доносясь до Острова и Великодержавии. Впрочем, разгромленный Остров теперь вернется в состав Федерации.
Сухович спросил:
- А как там ваша спутница? Все еще без сознания?
Аслани замялся.
- Она спала... Не знаю. Я как раз хотел проведать ее. Заодно поговорить о наших с ней планах в Европе.
- Вы поразили меня, Аслани, - сказал капитан Рвако. - Зачем она вам нужна? Я не замечал за вами такого качества, как сентиментальность.
Аслани скривился.
- Дело не в сентиментальности... Мы давно знакомы. Не раз она спасала меня в бою, прикрывая огнем. Раньше вылазки были чаще. И вот - она очень больна. Тельце худенькое, хлипкое, под глазами синяки - вы ведь видели - у меня сердце заболело, особенно когда она с таким стоном опустилась на койку... Наверно, ей было больно...
Я не рассказывал ей о всем деле, - добавил он, покосившись на генерала Суховича. - Но она давно хотела эмигрировать. В детстве жила в Европе, и с тех пор тоскует по ней. Наша грязь не для малютки Юнче.
И мне скучно было бы одному. Я теперь богатый человек, почему бы мне и не позаботиться о ней? В Европе ей сделают операцию.
- А чем она больна?
- Почти всем! - горячо ответил Аслани. - Я иногда поражался, как она выдерживает эту жизнь, даже просто как она бегает и как она стреляет. Но потом я понял, что она одержима. Посмотрите в ее глаза. Стрелок милостью Божьей, она влюблена в свое оружие, она живет ради него. Она сама - оружие. Я восхищаюсь ей.
- Тогда выпьем коньяку, - засмеялся генерал Сухович. - Вы иногда раскрываетесь с неожиданной стороны, Аслани, особенно когда так ярко и необычно говорите. Раньше мне казалось, вы просто старый негодяй. Ваши родители были из интеллигенции?
- Мои родители были ничем не лучше ваших, генерал, - отрезал Аслани. Вы разозлили меня. Какого черта?.. Меня сейчас снова затошнит. Когда я пью водку, я старый негодяй, когда пью вино, я поэт, когда пью коньяк - я дворянин. И не лезьте ко мне в друзья. Эта девушка для меня дороже всех вас... она моя сестра и боевой товарищ. Нас подружили пули.
- Те самые пули, из которых при попадании выливается яд? - весело уточнил капитан Рвако. - Кстати, Сухович, вы рано прекратили их испытания. Восстание можно было бы затянуть еще на недельку-другую.
- И так все удалось, - не согласился Сухович. - Вы знаете, что ни один врач, который пытался вылечить наших солдат от этих ранений, так и не догадался о яде. Постарались академики, правда?..
Если не считать высокой средней части парохода, где за ходовой рубкой из машинного отделения поднималась труба и крутились колеса, палуба ровно покрывала все внутренние помещения, в том числе матросский кубрик, камбуз и остальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42