Здесь, если девушка позволяет незнакомому парню увести себя куда-нибудь, все сочтут, что она сама напросилась на все, что бы с ней ни произошло.
О Боже. Ей хотелось обнять его, но Клодия понимала, что сейчас это может вызвать у негр лишь раздражение. Единственное, что могло его, сейчас успокоить, это возвращение дочери…
От кондиционера Клодии стало холодно. На ней была надета пикантная ночная сорочка из атласа, но даже если бы на ней красовался мешок из-под цемента, Гай бы этого не заметил. Она накинула махровый халат, не обращая внимания, на то, что он был на целый фут короче сорочки и выглядел довольно несуразно. В ванной Клодия ополоснула лицо холодной водой и вытерлась, полотенцем.
Когда она вышла из ванной, Гай все еще стоял у окна.
– Извини, – сказал он, – мне не следовало приходить сюда. Это не твоя забота.
– Ох, Гай! – Клодия, поддавшись порыву, подошла к нему и обняла. – Я рада, что ты пришел, я тоже почти не спала.
Гамильтон не высвободился из ее рук, хотя она этого ожидала… Его тело сначала напряглось, как будто он испугался, что сочувствие заставит его сломаться, но потом его руки медленно обняли ее, и он погладил рыжие волосы слегка дрожащими пальцами.
– Я, черт возьми, чувствую себя абсолютно беспомощным. – Голос его дрожал от сдерживаемого гнева, который, Клодия была уверена, лишь прикрывал его страхи. – Я хотел пойти поискать ее, но не знаю, с чего начать.
Больше всего ему нужно сейчас выспаться, но говорить об этом бесполезно. Она будет похожа на заботливую мамашу, и Гай отмахнется от нее со словами: «Как, черт возьми, я могу сейчас спать?» Что же делать? Очевидно, надо отвлечь его внимание, но как?
Оторвавшись от него, Клодия взяла телефонную трубку и, позвонив в обслуживание номеров, заказала две чашки горячего шоколада и сандвичи с цыпленком.
– Не знаю, как ты, – сказала она, – но я, когда нервничаю, должна что-нибудь съесть, так что давай поедим.
Он как-то умудрился изобразить на лице подобие улыбки – жалкое, надо сказать, подобие.
– Боюсь, тебе придется есть одной. Я в такие моменты сожалею о том, что бросил курить, потому что сейчас выкурил бы целую пачку самых длинных сигарет.
Учитывая его состояние, она не собиралась высказывать неодобрения по этому поводу.
– Если тебе очень хочется, то мы могли бы заказать еще и пачку сигарет.
– Я могу выкурить всю пачку, и в твоей комнате нечем будет дышать.
– При сложившихся обстоятельствах я не стану возражать. – Он покачал головой.
– Нет, я слишком долго не курил, так что поздно начинать снова.
Она сидела в кресле, стараясь прогнать беспокойство, от которого щемило сердце.
– Гай, не буду повторять это дважды и не пытаюсь просто утешить тебя, но вполне возможно, что они пошли куда-нибудь с этим пареньком и что-нибудь помешало им вернуться вовремя.
Они могли пойти на какую-нибудь вечеринку, где он мог выпить лишнего и не смог вовремя доставить ее назад на машине. Можно назвать сколько угодно совершенно безобидных причин, объясняющих, почему Аннушка до сих пор не вернулась.
– Да, хождение из угла в угол едва ли принесет пользу, – пробормотал Гай, взъерошивая рукой волосы, и с тяжелым вздохом опустился в другое кресло.
У него был такой измученный вид, что Клодии стало безумно жалко его. Ей хотелось уложить Гая в постель рядом с собой, обнять и убаюкать, чтобы он заснул, но она понимала, что Гай сейчас ни за что не позволит ей это сделать.
– Расскажи мне о раннем детстве Аннушки. Какая она была?
На губах его промелькнула ностальгическая улыбка.
– Она могла быть настоящим маленьким чертенком, но умела очаровать любого. Она… – Гамильтон замолчал. – Позвоню-ка я регистратору и скажу, чтобы перевели звонок сюда.
Взяв трубку, он сказал:
– Я просил позвонить мне, как только вернется моя дочь, но не хочу, чтобы меня беспокоили. Не могли бы вы передать сообщение через коллегу из номера триста девять? Это очень важно. – Гай сделал паузу. – Нет, все в порядке, спасибо. Они, должно быть, ломают голову, не понимая, что происходит, – пробормотал он, снова усаживаясь в кресло. – Удивляются, наверное, почему я просто не подсуну ей под дверь записку.
– А мог бы.
– Она сделает вид, что не заметила ее.
– Ну, ладно. А теперь продолжай, – сказала Клодия. – Ты начал рассказывать об очаровательном маленьком чертенке. Она действительно была очень озорной?
– Временами могла кого угодно довести, до белого каления, но, наверное, все дети таковы. – Гай помедлил… – Забавно, какие мелочи сохраняются в памяти… У нее была книга детских стишков, которую мы без конца перечитывали. Некоторые стихи ее очень расстраивали, особенно, стишок о старой голодной собаке Матушки Хабборт. В конце концов мне пришлось нарисовать в книге две косточки и приписать без позволения автора другую концовку.
– Что это был за стишок?
– Я теперь не помню.
Враль.
– Постарайся вспомнить. Я напомню начало.
Старая Матушка Хабборт
заглянула в кухонный шкаф,
где хранилась косточка для бедной собачки.
Но как ни грустно,
в шкафу было пусто,
и осталась голодной собачка.
Она взглянула на него, ожидая продолжения. Смущенно улыбнувшись, Гай продолжил:
В магазин сходила Матушка Хабборт
и купила свиные котлетки.
Угостила собачку,
а собачка вильнула хвостом
и сказала: «Ох, как вкусненько».
Клодия рассмеялась.
– Литературным шедевром это, конечно, не назовешь, но цель была достигнута: Аннушка успокоилась, – продолжал он. – Правда, после этого она усвоила, что позволительно что угодно писать и рисовать в книгах.
Важно было начать, а потом его уже не нужно было понукать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109