Поцелуй вызвал новый прилив желания. С низким стоном он приподнялся над ней, мешая свою плоть с ее. Тело Сары отвечало ему, руки ее обвились вокруг его шеи, не отпуская.
Они долго не размыкали объятий, не желая нарушить близость тел. Он не хотел смотреть в окно, зная, что уже рассвело и им пора расстаться. А как было бы прекрасно погрузиться в забвение, прижимая к себе Сару. Как-то Габриель сказал ей, что этот, похожий на смерть сон при вступлении в новую бытность пугал его сильней всего остального. Но он не сказал ей, что со временем его страх почти не уменьшился, он лишь заставил себя примириться с ним. Это так чудовищно — чувствовать себя затянутым в бездну, еще ниже адова пекла, быть беспомощным и словно выставленным для надругания. Возможно, в объятиях Сары погружение в небытие покажется ему менее страшным?
— Сара? — он медлил, не зная, как просить ее о том, чего так хотел, не зная, имеет ли право на это.
— Что?
— Держи меня.
Она нахмурилась, озадаченная нотками страха в его голосе.
— Я уже держу тебя, — сказала она.
— Можешь ли ты остаться со мной…
— Конечно.
Он проклинал себя за то, что посмел просить ее об этом.
— Что с тобой, Габриель? — спросила она, заметно обеспокоенная. — Что-нибудь не так?
— Можешь ли ты держать меня до тех пор, пока…
Сара поняла, чего он хочет.
— Да, — прошептала она, не веря, что он просит ее об этом.
Каким ранимым он казался теперь! Инстинкт побуждал ее защитить его, успокоить…
— Я буду держать тебя, пока ты не… заснешь.
Она тесней притянула его к себе, баюкая у себя на груди.
Вздохнув, Габриель закрыл глаза, слыша прямо под своим ухом ровное биение ее сердца, чувствуя тепло ее руки, поглаживающей ему спину и плечи.
— Будь осторожна сегодня, — сказал он, чувствуя надвигающуюся черноту. — Оставайся дома и держись Мориса.
— Почему? Разве…
Он поборол летаргию, сковывавшую его.
— Нина. Она… здесь. Не выходи из дома. Обещай… мне.
— Обещаю.
— Проверь двери… — Веки его сомкнулись. — Окна… осторожно… будь осторожна…
— Буду.
— Мой плащ, — прошептал он совсем угасшим голосом. — Его нужно…
— Мне взять его, Габриель? Сара ощутила ужас, когда он вдруг резко обмяк в ее объятиях. Он выглядел не как спящий. Тело его стало тяжелым, застывшим, безжизненным.
Успокаивая себя, говоря, что беспокоиться не о чем, Сара встала с постели, но ее пронизала дрожь, когда она посмотрела на него сверху вниз.
«А что, если он больше не проснется?»
Она потянулась за своей одеждой и тут увидела его плащ. Сняв его со стула, она подержала плащ в руках, а затем расстелила над Габриелем. Это было невыносимо — видеть, как он распластан, недвижим, бездыханен. Взяв свою одежду, Сара поспешила уйти.
Морис уже поднялся, и вид у него был такой, словно он дремал лишь несколько минут: темная щетина выступила на скулах, одежда была в беспорядке, как будто он спал в ней, без конца ворочаясь с боку на бок.
— Ты спала с ним. — Это было обвинение, а не вопрос.
Щеки ее заполыхали румянцем, говоря все яснее слов.
— Я пойму, если ты не захочешь остаться, — сказала Сара, не глядя ему в глаза. — Я плохо обошлась с тобой и прошу простить меня.
— Я останусь, — лаконично ответил Морис, а затем криво усмехнулся. — Боюсь, у меня просто нет выбора.
— О чем ты?
Морис ткнул пальцем в сторону ее спальни.
— Он приказал мне присматривать за тобой, но я бы все равно остался. Я люблю тебя, Сара-Джейн, и с этим уже ничего не поделаешь.
— Морис, прости меня…
Он сделал небрежный жест рукой:
— Найдется здесь что-нибудь поесть?
Сара кивнула, радуясь возможности покинуть комнату. Насколько легче сложилась бы ее судьба, полюби она Мориса. Их совместная жизнь была бы идеальной. Свою любовь они разделяли бы с любовью к балету, музыке, искусству. У них были бы прекрасная семья, дети, дом посреди парка, все, что она захотела бы, но у нее не было бы Габриеля, А без него она не хочет ни танцевать, ни жить. Она не желает детей от другого, не желает дома, который должна будет разделить с другим.
Она хотела Габриеля и готова была пожертвовать всем, лишь бы провести с ним оставшиеся ей годы и дни.
Было воскресенье, и день тянулся медленно. Она имела обыкновение ходить к обедне в церковь, но помнила, что обещала Габриелю не покидать квартиры.
Морис сидел перед камином, уткнувшись в книгу.
Сара успокоилась на кухне, готовя большой обед, хотя у нее и не было аппетита. Какая может быть еда с Морисом, надувшимся в гостиной, и Габриелем, лежавшим, подобно мертвецу, в ее спальне? Кроме того, в памяти ее постоянно присутствовала Нина с ее угрозами.
Голова у нее раскалывалась от жара плиты и беспокойных мыслей. Открыв заднюю дверь кухни, она выглянула наружу. Осенний воздух так приятно освежал разгоряченное лицо. Она уставилась на солнце, которого Габриель не видел уже три с половиной сотни лет.
Габриель.
Затаив дыхание, она закрыла глаза, предвкушая ночь и его объятия, и вдруг чуть не задохнулась, ощутив на своем плече чужую руку. Мысленно отругав себя за излишнюю мнительность, она обернулась, надеясь увидеть Мориса.
Но это был не Морис. Страх пронзил ее. Она открыла было рот, чтобы закричать, но огромная рука взяла ее за горло, задушив крик.
Запах горелой пищи разбудил Мориса. Он встал и, не заметив, как книжка соскользнула с его коленей, отправился на кухню.
— Сара-Джейн, что это за…
Слова замерли у него в горле. Кухня была полна чада, задняя дверь оказалась распахнутой. Подхватив полотенце, он открыл плиту и вытащил горшок, полный обугленного мяса.
— Сара-Джейн?
С дурными предчувствиями он пошел к раскрытой двери и выглянул наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100