Ему еще раз налили. Пекер тоже выпил и заявил, что возьмет реванш.
– Начинай! – крикнул он музыканту.
Меме хотела было остановить Лулу. Но мадам Гоннель, которая, как Кароль, всегда старалась опередить всех, произнесла:
– Зачем ему мешать? Пусть делает что хочет!
Пекер пустился в пляс. Но, не успев сделать и двенадцати па, он пошатнулся и опрокинул с сервировочного столика тарелки, которые с грохотом разбились.
Можно было подумать, что этот звук воодушевил его. Перестав танцевать, он решил пожонглировать, и, схватив и подбросив десяток тарелок вверх, он разбил сразу две. Затем его увлекло другое занятие. Перебегая от одного приглашенного к другому, он стал разбивать тарелки об их головы. Адмирал, профессор, министр, известный своей отвагой летчик и даже немолодая герцогиня, вначале удивившись, заявили, что эта игра пришлась им особенно по вкусу.
Музыканта отослали. Из репродуктора под потолком раздались звуки зажигательной румбы, исполняемой внизу оркестром. Жесси Ровлинсон, которой со звуками музыки алкоголь ударил в голову, забралась на стол. Она задрала до пупа юбку и принялась исполнять танец живота. Но никто не обращал на нее внимания. Тогда она крикнула Пекеру:
– Лулу! Потанцуй со мной настоящую румбу!
Вскарабкавшись на скатерть напротив Жесси, он поднял руки и постарался попасть в ритм ее движений. Он топтал ногами цветы и посуду, подбрасывал носком ботинка бокалы. После нескольких тактов музыки он решил освободиться от своей партнерши, закатив ей затрещину тыльной стороной руки и сбросив ее со стола. Реми подхватил женщину. Эме подошла к ним.
– Меме, – сказал Реми, – все это добром не кончится. Он слишком пьян и не понимает, что делает.
– Я очень этого боюсь, – ответила Эме.– Но как его теперь остановить? Ты ведь знаешь его характер… Мой Бог! Что подумают люди, которых я пригласила!..
В самом деле, они уже стали волноваться. Но никто не хотел показывать, что такая мелочь могла вывести их из себя. Что же касалось Кароль, Шомберг, уже пришедшей в себя после стакана виски Жесси, а также мадам Тоннель, Бебе Десоля, Бориса, которые были, все без исключения, в разной степени опьянения, то они веселились на славу. Они подзадоривали танцора возгласами, жестами, хлопаньем в ладоши. Румба Пекера уже больше походила на танец живота, сопровождаемый непристойными телодвижениями и сладострастной мимикой.
– Вы только взгляните! – воскликнула мадам Гоннель.– Улыбнитесь, госпожа герцогиня. Неужели вы не находите его забавным?
– Конечно…– ответила герцогиня.
– Браво, молодой человек! – сказал адмирал. Среди присутствовавших он считался провинциалом. Он знал об этом и больше всего на свете боялся показаться таковым в глазах общества…
– Лулу, раздевайся!..– крикнула Шомберг.
Остальные гости стали его подзадоривать.
– Нет, ему не хватит смелости! – сказал Борис.
– Черта с два! – воскликнула Кароль.
Все кричали.
Пекер, багровый от выпитого вина, танца и смеха, поднял одну ногу, затем другую и, рискуя потерять равновесие, сбросил брюки, затем стащил с себя трусы. Всеобщему обозрению предстали его отнюдь не отличавшиеся красотой икры ног, обтянутые резинками. В таком виде – в смокинге, с развевавшимися полами рубашки, в носках – он походил на порочного подростка, на переодетого учащегося колледжа из порнографического фильма.
В конце концов Реми, Эме и робкий Манери решили, что пора вмешаться. И было самое время!
– А! Привет! – крикнул Пекер.– Оставьте меня в покое! Дайте мне хоть раз повеселиться!
Двумя руками он задирал сзади рубашку и смокинг, продолжая неистово вихлять бедрами. К всеобщему гвалту присоединился Борис, сопровождая румбу Пекера джигитскими выкриками.
Однако мало-помалу с лиц присутствующих исчезали улыбки. И наконец все замолчали, в том числе и четыре женщины. Пекер по-своему истолковал эту тишину или сделал вид, что ошибся на ее счет:
– Ну и как?.. Вы обалдели, правда? Вас это возбуждает!.. Если так, то держите!.. Вы получите это за ваши деньги!..
Быстрым движением руки он подвернул полы рубашки и низ смокинга, закатав их на испанский лад, открыв покрытую красными пятнами задницу, мужское достоинство, живот, представив на обозрение всю свою жалкую анатомию, содрогавшуюся от движения ног, обутых в ботинки на каблуках.
– Ну же, дамы, – вскрикнул разбушевавшийся молодчик.– Подходите, подходите!.. Не надо на меня таращить глаза! Вы что, никогда этого не видели? Я показываю что-то незнакомое для вас?.. Разве большинство из присутствующих здесь дам не знакомо с моими причиндалами?
Реми отвел Эме в дальний конец зала и подал сигнал Манери. Вдвоем они подошли к столу, чтобы стащить Пекера. Ударом ноги он оттолкнул их.
– Не трогайте божество! – крикнул он.– Не прикасайтесь к Иисусу!
– Лулу!..– произнесла, преодолевая дрожь, подошедшая Эме.– Лулу, послушай меня… мой дорогой мальчик… умоляю тебя!
– А! Оставь меня в покое, старая матрешка!
Тут к нему подошла Шомберг.
– Пошла ты! – крикнул ей Пекер.– Пошла ты со всеми своими авторскими правами!..
И тут произошло непредвиденное. Шомберг, Ровлинсон, Кароль де Вилькомта и даже мадам Гоннель все по очереди попытались добиться успеха там, где только что потерпела поражение их предшественница. Они старались скорее не из честолюбия, а чтобы прекратить безобразную сцену. И каждая из них таким образом заявляла свои права на Лулу. Шомберг решила прибегнуть к вескому аргументу:
– Лулу, если ты немедленно не спустишься со стола, можешь не рассчитывать на то, о чем ты знаешь!
– Моя задолженность казне?! – воскликнул Лулу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69