Дарвис уже сбежал. Лорна хотела оставить тело Джаннин в домике, а сам дом поджечь, но Дрю был категорически против. Он боялся, что огонь перекинется на его участок или сгорит пол-леса. Он сказал, что у него есть идея получше. Колодец.
— Какой колодец?
— За домиком Винса есть старый колодец с питьевой водой. Он пересох за несколько лет до тех событий, никто им не пользовался. Так что он поступил так: они с Лорной оттащили туда Джаннин и бросили тело в колодец, а сверху засыпали камнями и землей. Насколько я знаю, она и сейчас там. Но я к этому никакого отношения не имею. Я осталась в домике, ждала Винса. И когда он приехал, мы там прибрались. И это все. — Соня приложила руку к сердцу. — Бог мне свидетель.
— Не смей к этому Бога припутывать! — зло сказала я. — В прошлый раз ты говорила мне о прощении, о том, что за ответами надо обращаться к Богу. И это при том, что все ответы были при тебе. — Я глубоко вздохнула. — Я росла с мыслью о том, что мама меня бросила. Я думала, что она жива, но ей нет до меня дела. Ты могла бы предотвратить это. Ты могла бы все изменить одним телефонным звонком. Но вы спасали свои задницы. И после этого ты мне еще говоришь о кровном родстве. Со мной. Или с мамой?
Соня заморгала и расплакалась. Грудь ее вздымалась от рыданий. Тушь текла по щекам. Люди, сидевшие поблизости, стали на нас оглядываться, но вскоре вернулись к своим вафлям и яйцам. Я бесстрастно ждала, когда она выплачется, потягивая кофе.
Наконец я почувствовала, что с меня хватит. Я подозвала официантку, попросив принести для Сони стакан холодной воды. Она выпила и высморкалась в носовые платки, что я ей подала.
— Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, — прошептала она, вытирая тушь с лица, — но мне действительно очень жаль. Я не имею права просить у тебя, чтобы ты меня простила, и я не буду. Ты знаешь, я рада, что ты пришла сегодня сюда и заставила меня сказать правду. Я слишком долго ее прятала. Ты права. Я так же причастна ко всему случившемуся, как и остальные. Я просто боялась. Я лгала себе, говорила, что раз я христианка, то буду прощена. Но ты не можешь стать прощенной, пока не принесешь все это Богу. Много лет назад я исповедалась в моих грехах. Во всем том ужасном, что я делала. Во всем том плохом, что я принесла своим детям и своим друзьям. Но этого я не говорила на исповеди. Это была моя последняя позорная тайна. И ты заставила меня посмотреть правде в глаза. И ноша упала с плеч. Теперь твой отец может меня привлечь к суду, если захочет. Я встану и скажу правду, и мне все равно, что случится со мной на этой земле. Потому что мой дом не тут.
Соня потянулась через стол и так сильно пожала мне руку, что я думала, что закричу от боли.
— Спасибо, Кили. Ты принесла мир в мою душу. Спасибо тебе. — Она перегнулась через стол и поцеловала меня в щеку.
И я вышла.
Мне пришло в голову заглянуть в зеркало, потому что я боялась себя не узнать. Я вошла сюда, полная решимости заставить Соню сказать правду. И я это сделала. Но все же я вышла с последним недостающим звеном. Я теперь знала, где мама. Она была на дне заброшенного колодца, но я ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы собрать все воедино, чтобы, наконец, успокоиться. Так где же это целительное чувство, о котором так много говорят? Где оно, успокоение?
Я думала об этом всю дорогу от Каннаполиса до Хай-Пойнта.
Прибыв на место, я сняла комнату в отеле рядом с мебельным салоном и отправилась на выставку. Но здесь был нулевой меридиан мебельного мира. Международная выставка мебели, что проводилась здесь дважды в год, только что закончилась, и большинство экспонатов были выставлены на продажу. Черт с ними, с этими окончательными ответами, сказала я себе. Черт с ними, с Джерниганами и Пламмерами, со Стефани Скофилд и прочей шушерой. Что мне сейчас нужно, так это немного шопинг-терапии. Старой и доброй. Но по оптовым ценам.
Вооружившись лишь чековой книжкой и списком предполагаемых покупок, я пошла гулять. Вначале я завернула в «Роуз фениче компани». Сам вид здания уже поднял мне настроение. Я проштудировала все сто восемьдесят тысяч квадратных футов и ознакомилась с продукцией более шестисот различных производителей.
Я записалась для участия в распродаже, и ко мне прикрепили продавца по имени Том, который был дальним родственником семейства Роуз — тех, что в 1925 году открыли салон. Через шесть часов я скинула с распухших ног туфли и повалилась на кровать в своем номере в отеле.
Фургон был набит до отказа, и я заплатила вперед за все то, что должны были доставить в Мэдисон на следующей неделе. Для кабинета я купила роскошные кожаные клубные кресла, похожие на те антикварные, что уже украшали маленький дом. Еще я купила два дивана, трюмо из сердцевины сосны, маленькие приставные столики и один массивный из кованого железа кофейный стол. Еще я купила две кровати с балдахинами от Ральфа Лорена для одной из гостевых комнат, и Бог мне помог достать кровать от Марты Стюарт для другой комнаты. Я купила длинный овальный стол для семейной столовой и к нему восемь стульев Хичкока. После этого я отправилась гулять по моим любимым антикварным магазинам, там по счастливому случаю купила светильник от «Батлерс электрик», и, наконец, вернувшись в салон, приобрела в отделе постельного белья такое нежнейшее кремовое белье, с монограммами, которое я давно мечтала купить.
На следующий день я пустилась в последний загул. Начала я с «Бойлез гэллери», но к трем часам выбилась из сил.
Едва я вернулась к себе, как зазвонил сотовый.
— Кили? — раздался в трубке взволнованный голос Глории. — Я думаю, тебе нужно как можно скорее вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129