– Они выглядят забавно, верно? – сказала я брату, подойдя к нему сзади.
Харри повернулся, услышав мой голос.
– Алексис.
На нем был ярко-красный горнолыжный костюм западного фасона, состоявший из брюк и куртки с черными полосками на плечах. Даже «водолазка» была красной – как и та, что алела на нем более десяти лет назад, когда он открыл дверь своего нью-йоркского дома и обнаружил у порога меня. С тех пор я не видела Харри в этом свитере. На наши тайные лондонские свидания он всегда являлся в костюме, рубашке и галстуке. Полагаю, Сара считала, что отправляться к портному в менее официальной одежде просто неприлично.
– Здравствуй, Харри. – Мой голос показался мне незнакомым, сдавленным. – Я не знаю, что сказать. Я по тебе скучала.
– Я тоже по тебе скучал. Сара болела. Поэтому мы отменили нашу весеннюю поездку в Англию. Мне жаль.
– Что с ней случилось?
Он раздраженно отмахнулся от моего вопроса.
– Не имеет значения. Она – ипохондрик. У неё вечно то одна болезнь, то другая. Сейчас, после смерти её отца, она не может простить себя за то, что не повидалась с ним в последний раз. Я не могу простить ей то, что она помешала мне встретиться с тобой. Я знал, что ты будешь ждать, ломать голову… – Печальное выражение лица сменилось улыбкой, которую я всегда обожала. – Ты выглядишь потрясающе, Алексис. Ты совсем не стареешь.
– Ты тоже выглядишь потрясающе.
Но это было ложью. Даже через мои солнцезащитные очки я могла видеть, что он определенно изменился со времени нашего последнего свидания. На его лице появились морщины, говорившие о беспутном образе жизни (возможно, они были не столь заметны в полумраке гостиничных номеров). Они напомнили мне о других морщинках на другом лице, которое я также когда-то любила: на лице нашего отца. И я тотчас поняла, что Харри злоупотребляет спиртным, как некогда – наш отец. Я могла лишь гадать, как давно это началось, насколько это серьезно, как он относится к этому и в какой степени это связано со мной. Или я льстила себе? Не думаю.
Наши голоса прозвучали одновременно.
– Где Иэн?
– Где Сара?
Мы оба засмеялись, но это не было забавным. Мы взялись за руки, обтянутые перчатками, как делали в детстве в Пилгрим-Лейке, когда были городскими изгоями, искавшими лишь друг в друге утешение и поддержку. Разменяв пятый десяток, мы по-прежнему походили на тех детей, льнувших друг к другу. Казалось, будто все случившееся с нами после жестокой вынужденной разлуки на самом деле не никогда не происходило, не шло в счет, ничего не значило, потому что мы с Харри попали в машину времени, которая не позволяет нам продвинуться вперед ни на один дюйм.
– Иэн катается с Джинной, – сказала я. – Они, вероятно, в Маргунсе или Тре Флюорсе. В нескольких милях отсюда.
– Значит, Джинна с вами. Она, должно быть, уже взрослая. Сколько…
– Ей восемнадцать.
Мы оба подумали о том, что Харри видел Джинну только однажды – в тот вечер, когда он убил её мать и няню. Джинне тогда было три года.
– Славное семейное воссоединение на рождественские каникулы, сказала я.
Голос Харри прозвучал ещё более саркастично.
– Представляю.
– Джинна только что закончила школу. В следующем месяце она отправится в университет.
– Трудно поверить, что прошло столько времени.
– Потерянного времени, – напомнила ему я. – Ты ещё не сказал, где сейчас Сара. Или ты здесь один?
– Как бы не так. Сара принимает минеральные ванны в отеле. О ней заботится её личная нянька.
– В каком отеле?
– «Энгадин».
– Какое совпадение. Мы остановились там же.
Харри снова улыбнулся, темные очки закрывали его глаза.
– Знаю, – сказал он, ободряюще пожав мою руку.
Но я едва не отпрянула.
– Знаешь? Откуда?
– Я подозревал, что Иэн выберет роскошный «Энгадин», и навел справки, прежде чем заказать нам номер. Мне сказали, что вы забронировали номера с пятнадцатого декабря.
У меня сжалось сердце.
– Да, мы приехали неделю тому назад.
– А мы – вчера вечером.
– Я не видела вас за ужином.
– Сара очень устала. Мы попросили принести еду в наш «люкс».
Мое сердце сжалось ещё сильнее.
– Харри, почему так важно, чтобы ты и Сара оказались в одном отеле со мной и Иэном?
– Потому что мы станем близкими друзьями, – произнес мой брат тоном, показавшимся мне очень знакомым. Этим тоном Харри говорил в Париже, в «Доме Франсуазы», когда он согласился убить Полетт. – Большими, близкими друзьями. Я хочу, чтобы сегодня во время чаепития вы с Иэном оказались в «Чеза Веглия». Скажем, в половине шестого?
«Чеза Веглия», расположенный напротив знаменитого «Палас-отеля» маленький сельский ресторан, пользовался большой популярностью, особенно между пятью и семью часами вечера, когда люди после катания на лыжах заходили туда выпить местного бренди, виски или подогретый кларет под названием Gluhwein. Проголодавшийся человек мог также заказать там восхитительные альпийские деликатесы.
– Что произойдет в «Чеза Веглия»?
– Мы с Сарой появимся там.
– И?
– Либо Иэн узнает меня, либо я узнаю его.
Мне стали приходить в голову препятствия и проблемы.
– Эта ситуация может оказаться неловкой, опасной, – сказала я. – Мы с тобой вроде бы не знакомы. Между нами не должно быть никакой связи, потому что…
– Полетт?
– Да.
– Ты не знаешь меня. Я не знаю тебя. Не беспокойся, Алексис. Положись на твоего брата.
– Иэн не подозревает, что у меня есть брат. Я сказала ему, что была единственным ребенком в семье.
– Забавно. Я тоже сказал Саре, что я – единственный ребенок.
– Я также сказала Иэну, что моя девичья фамилия – Стормс. Он спросил меня об этом, когда мы поженились.
– Стормс, – произнес Харри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151