– Я только хочу, чтобы мои внуки ни в чем не нуждались.
– Нет, Мейда, вы хотите не этого.
– Что ты имеешь в виду?
Взгляд Мейды стал ледяным. В былые дни Кэролайн тут же замолчала бы, но теперь она уже закусила удила и твердо решила высказаться раз и навсегда:
– Вы небеспристрастны. Я замечаю, что Бен никогда не получает таких же маленьких «записок», какие вы посылаете Тессе.
– Бен никогда ни о чем не просит.
– Вот именно. Вы даете тем, кто хочет зависеть от вашего великодушия и благорасположения. Вы не поощряете независимость, вы наказываете за нее.
Губы Мейды Фолкнер вытянулись в прямую линию. Она ничего не сказала. Это было излишне: весь ее облик излучал гнев и неодобрение. Она взяла свои серые замшевые перчатки и сумочку и встала из-за стола. Спина у нее была прямой, как будто она аршин проглотила, и Кэролайн не могла не подумать, что для женщины маленького роста Мейда выглядит необыкновенно царственно.
– Мне пора домой. Я послала Хуана выполнить кое-какие поручения, но он, наверное, уже ждет меня. – Она прошествовала впереди Кэролайн ко входной двери, затем оглянулась и оглядела женщину своими холодными глазами. – Я, разумеется, учту твои пожелания. И мне придется объяснить Тессе, что ее мать запретила мне посылать ей подарки. Счастливо, Кэролайн. Я к тебе больше не приду.
Не дожидаясь ответа, Мейда повернулась к Кэролайн спиной и направилась к ожидавшей ее машине.
– Ну и ну! – пробормотала Кэролайн.
«Это было не так уж плохо, – подумала она с торжеством. – Мне следовало сделать это много лет назад».
Глава 8
Следующие две недели прошли как в тумане.
Борден Ченнинг вдруг решил, что необходимо реорганизовать все картотеки офиса и что Кэролайн должна составить на компьютере полный указатель к каждой из них. Компьютеры и Кэролайн относились друг к другу с большой подозрительностью. Она не понимала их, но была уверена, что они-то как раз понимают ее даже слишком хорошо и думают, что она идиотка. Компьютерный указатель отнимал больше времени и сил, чем Кэролайн могла себе позволить.
Занятия в школе становились все напряженнее, и у Кэролайн сводило желудок от ужаса перед каждым уроком. Этому была только одна причина: экзамены. Проходившие обычно между Днем Благодарения и Рождеством, экзамены надвигались, подобно огромной черной туче. Экзамены за первый семестр в юридической школе были предметом мифов и легенд, которые дополнялись и пересказывались снова и снова студентами второго и третьего курсов. Кэролайн думала, что уже слышала все эти сказки, целью которых было напугать первокурсников. Она решила не обращать на них внимания, но это плохо удавалось. Среди них была история про студента-первокурсника, настолько напуганного, что он написал всю экзаменационную работу на первой строке своего экзаменационного билета. Глупо. И наверняка неправда. Тем не менее, эти истории оказывали на нее действие. Кэролайн уговаривала себя не поддаваться психозу. В конце концов, она родила двух детей, прошла через развод и все еще была в своем уме.
Но все же она занималась каждый день до трех-четырех часов ночи, пытаясь выработать в себе уверенность, что она знает абсолютно все по всем предметам. Впрочем, даже теперь, когда она почти убедила себя в том, что подготовилась, кто-нибудь из одногруппников мог бы задать ей вопрос, на который она не смогла бы ответить, и паника началась бы снова.
Все ее одногруппники хмуро и озабоченно бегали взад и вперед с сумками, из которых торчали неаккуратные связки юридических бумаг. Кэролайн знала, что не только ей трудно привести свои чувства в порядок. Но остальные были совсем детьми и, конечно, паниковали. Она же была зрелой женщиной среднего возраста и, тем не менее, вела себя так, словно ее жизнь зависит от этих экзаменов.
Да так оно, пожалуй, и было. Она не могла позволить себе провалиться. Ее жизнь, та жизнь, которую она себе выбрала, была поставлена на карту.
В один прекрасный день Борден обнаружил Кэролайн в архиве, сгорбленной над клавиатурой и бормочущей компьютеру, что сейчас она стукнет его, чтобы облегчить себе работу.
– Разговариваем с компьютером? Если бы я не знал тебя лучше, Кэролайн, то подумал бы, что ты утратила свою хватку. – Борден улыбнулся. – Что случилось? Ты еще не купила обед к Дню Благодарения?
– Конечно, купила. Я рассчитываю на телевизионный обед с индюшкой для троих. Для четверых, если Мейда к нам присоединится.
Как Кэролайн и предполагала, Борден рассмеялся.
– Я думаю, что ты можешь продавать билеты тем, кто захочет посмотреть, как Мейда Фолкнер ест телевизионный обед. – Но это не отвлекло его от темы. – У тебя такой вид, как будто ты последнее время совсем не высыпаешься.
Борден впал в свою слезливую манеру и выглядел сочувствующим.
– Вот, этот HAL, – Кэролайн показала на компьютер, – выдает мне все виды аргументов о том, что мы с ним пытаемся делать. Мне стоило большого труда запомнить, что он – босс.
– А я думал, что босс – я.
Борден сел на край стола и скрестил руки.
– Только потому, что вы достаточно умны, чтобы не путаться с компьютером. Или вы делаете все, как он хочет, или он забрасывает вас посланиями.
Кэролайн шутила лишь наполовину. Она откинула назад волосы и поддернула рукава своего черного джемпера.
– Если это так трудно, ты можешь кратко набросать на бумаге выходные данные и как ты формировала файлы, а новый секретарь введет это в компьютер. – Борден взглянул на толстую синюю книгу со стопкой вложенных в нее небрежно исписанных желтых листов, лежащую около Кэролайн. – Ага. «Дела и материалы. Гражданская процедура».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117