— Ну вот. — Он отступил, чтобы полюбоваться плодами своих трудов. — И вид вполне естественный.
— Разве для того, чтобы выглядеть естественной, нужна косметика? — удивилась я.
— Чтобы выглядеть естественной и при этом красивой, нужно приложить усилия, — уверенно возразил он. — Даже самое прекрасное лицо заиграет новыми красками, если наложить косметику. А без нее внешность кажется незаконченной, как картина без рамы. Поглядитесь в зеркало и увидите разницу.
Я внимательно всмотрелась в свое отражение. Косметика была едва заметна, но лицо мое преобразилось — это было странно и непостижимо. Такого результата я никогда не достигла бы, пользуясь крикливыми вульгарными тенями и помадой из косметички Сирии. Я улыбнулась, наслаждаясь новым для меня ощущением — уверенностью в себе.
— Вы самая красивая женщина, какую я когда-либо видел, Синди, — сказал Харли. — Я в этом разбираюсь. Более того, я эксперт по части женской красоты. Такова моя работа. Люди говорят, что красота расположена не глубже кожи, но в вашем лице есть что-то совсем особенное, и инстинкт подсказывает мне, что ваша красота идет изнутри, из глубины вашего существа.
Я повернулась к нему, с предвкушением облизнув пересохшие губы. Вот и наступил момент, когда он заключит меня в объятия и поцелует.
Харли протянул руку, чтобы помочь мне подняться, но не поцеловал, а подвел меня к двери в другом конце офиса. Может, это спальня? По телу моему пробежала дрожь, предвещая, что давно подавляемое желание сейчас вырвется на свободу.
Он отворил дверь.
— Ну как вам? — Харли пропустил меня в комнату, обставленную как фотостудия — с задниками, боковыми рефлекторами и дорогой камерой с огромными линзами, установленной на треножнике. — Ее обставил для меня друг Дэвида Бейли.
Стараясь скрыть разочарование, я издала восклицание, долженствующее выразить мое восхищение.
— Мне хотелось бы сделать несколько ваших фотографий, Синди, — робко сказал он. — Можно?
Я колебалась, памятуя о том, что некоторые африканские племена считают, будто камера способна украсть вашу душу. Между тем моя душа уже находилась в надежных руках, во власти Мефисто, но вдруг фотографии покажут, что я вовсе не юная Синди, а пятидесятилетняя Хариэт?
Приняв мое молчание за согласие, Харли вывел меня на середину комнаты. Вокруг замигал свет, слепя мне глаза, и я отступила назад, заслонившись рукой от нестерпимого блеска.
Вспышка ослепила меня.
— Потрясающе, Синди! — воскликнул Харли, включая камеру. — Отклонитесь еще немного назад. Не возражаете, если я сделаю еще один снимок?
Камера зажужжала, и последовало несколько вспышек. Мое тело покорно следовало его инструкциям, будто точно знало, что именно ему понравится. Возможно ли, что Синди за свою короткую жизнь научилась позировать, как это делают манекенщицы?
— Удивительно! — воскликнул Харли, не отрываясь от объектива камеры. — Не останавливайтесь, двигайтесь!
Я потягивалась и извивалась гибкими, как у змеи, движениями, мысленно убеждая его оставить камеру и приблизиться ко мне в пьянящем тепле, исходившем от подсветки. Я чувствовала себя юной, прекрасной и сексуальной. Я желала Харли, мечтала снова почувствовать нежные прикосновения его рук на своей коже, мечтала, чтобы он раздел меня и занялся со мной любовью прямо на полу студии, как это показывают в фильмах.
— Харли! — выдохнула я, приоткрыв рот и глядя в линзы камеры полузакрытыми глазами. Мне ответили стремительные вспышки камеры, лавина вспышек и, наконец, громкий хлопок.
— Черт возьми, — пробормотал Харли, глядя на тонкую струйку дыма, поднимавшуюся от камеры. — Полетел привод мотора.
Я стояла с глупым видом посреди комнаты, наблюдая, как Харли пытается спасти отснятый фильм. В конце концов, с помощью большой отвертки, он извлек пленку из камеры.
— Теперь вам лучше отправиться домой. — Он посмотрел на часы и открыл дверь офиса. — Хочу отнести снимки в фотолабораторию, пока она не закрылась.
Я неохотно оправила одежду.
— Хорошо. — Я была крайне разочарована. Почему это те, к кому начинаешь питать интерес и находить их привлекательными, становятся загадочно скользкими, увертливыми и недостижимыми?
— О! А я не сказал вам? — непринужденно добавил Харли. — Завтра вечером у нас прием. Днем я заеду за вами, и мы пройдемся по магазинам. — Он оглядел мой туалет с легким неодобрением. — Полагаю, вам надо купить что-нибудь новое.
Харли отвез меня домой на своем «феррари». Большая часть нашего путешествия прошла в молчании Харли казался озабоченным, а я спрашивала себя: что именно сделала не так? Почему он не попытался сблизиться со мной? Может, я не в его вкусе, но если так, то почему Харли восторгался моей красотой и так старался развлечь меня? В чем дело? Как относиться ко всем вчерашним признаниям в любви?
Украдкой взглянув на него, я напомнила себе, что Харли Брайтмен, судя по тому, что пишут о нем журналисты, — самый завидный жених в Калифорнии. Может, я слишком высоко оцениваю свою привлекательность и свои шансы? Но ведь я сама не пыталась завязать с ним знакомство. Инициатива исходила от него. Он сделал первый шаг к сближению.
Харли ничуть не походил на плейбоя, о котором я читала в газетах и журналах. Он был гораздо добрее и внимательнее и уж совсем не походил на распутника, каким его выставляли в статьях. Сегодня утром, пока Харли задумчиво держал во рту кисточку для макияжа, выбирая оттенок теней для моих век, я размышляла о том, что он собой представляет. Харли походил на художника, погруженного в свою работу и мало интересующегося мирскими делами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113