– со странной смесью гнева и восхищения подумала Пэм. Ему хватает наглости делать подобные замечания практически незнакомому человеку.
– Интересно, что же тебя не устраивает в моей одежде? – спросила она.
Глаза Джоша словно полыхнули небесно-голубым пламенем.
– Если бы мы знали друг друга немного дольше, я бы рискнул сказать…
– Как?! Разве не ты несколько минут назад уверял меня, что мы знакомы бог знает сколько времени – целый день! – воскликнула Пэм.
Джош прищурился.
– Вижу, ты оказалась восприимчивой к моим словам… Что ж, в таком случае я действительно скажу то, что хотел придержать при себе. В твоей одежде меня в первую очередь не устраивает то, что она находится на тебе.
Пэм недоуменно нахмурилась – в который уже раз за время беседы с Джошем.
– Где же ей быть?
Его взгляд вновь вспыхнул.
– Где угодно, только не на тебе. Потому что лично я предпочел бы видеть такую красивую женщину, как ты, совсем без одежды.
Ах вот куда он клонит!
Пэм слегка покраснела. Интересно, здесь так принято разговаривать или это личная манера Джоша Лавгрена? Если он хотел польстить ей, упомянув о красоте, то комплимент получился довольно смелый.
– Сожалею, но вынуждена тебя разочаровать: я и впредь не намерена отказываться от привычки ходить одетой.
– Ходи, никто не запрещает, только оденься по-другому.
– Вот еще! – фыркнула Пэм. – Я всегда так одеваюсь. Это во-первых. А во-вторых, почему я должна менять свой стиль ради чьей-то прихоти?
Она собиралась произнести «твоей прихоти», но в последний момент сочла подобное высказывание чересчур личным. Довольно и того, что Джош считает ее своей давней знакомой. Не стоит усугублять положение.
– Тогда сделай это ради себя самой, – спокойно произнес Джош. – Ты заслуживаешь большего, чем это бесформенное тряпье. Взгляни на себя – ты одета, как сборщик мусора. Какая-то мужская рубашка, которая болтается на тебе, как на вешалке, жилет тоже не похож на дамский, брюки… Нет, у меня язык не поворачивается их так назвать. Это не брюки, а шаровары!
– Это брюки, – сухо возразила Пэм.
– Да ты посмотри на них – какая-то бесформенная мешковина! Вдобавок вся измята.
Последнее было правдой. Пэм и сама удивлялась тому, как быстро мнется ткань, из которой были сшиты ее брюки, но так как исправить это свойство не могла, то просто махнула на все рукой. Главное, ей было удобно.
– Это лен, он мгновенно мнется.
Джош усмехнулся.
– Объяснить можно что угодно, однако тебя это не извиняет.
Почему что-то должно ее извинять? Пэм удивленно взглянула на Джоша.
– Прошу прощения?
Тот махнул рукой.
– Не проси. Лучше купи себе что-нибудь приличное… или хотя бы переоденься на худой конец!
Несколько мгновений Пэм моргала, пытаясь переварить новое высказывание Джоша. Тот снова вывернул все наизнанку: представил дело так, будто она и впрямь извиняется. А ведь Пэм всего лишь употребила расхожий оборот речи, показывая, что не понимает, в чем ее вина.
– Почему я должна переодеваться? – обронила она, беря стакан с напитком и отпивая глоток. – Мне удобно и так. И потом, у меня вся одежда такая… свободная.
Джош уставился на нее, будто не веря собственным ушам.
– Вся одежда?!
– Да… а почему тебя это удивляет?
– Не удивляет, а возмущает. Где тебя учили так одеваться?
– Нигде… – Пэм слегка растерялась.
– Охотно верю, – кивнул Джош. – Но ты ведь не в вакууме живешь! Посмотри, как здесь одеваются женщины, оглянись по сторонам.
Пэм машинально обвела взглядом сидевших за соседними столиками людей, среди которых, конечно, были и женщины. Спустя мгновение у нее вырвался смешок.
– Что, по-твоему, я должна вот так оголиться? Ограничиться полосками ткани на тех местах, где должна быть юбка и топ?
Действительно, многих посетительниц кафе скорее следовало считать раздетыми, чем одетыми. Казалось, они сознательно используют жару как повод показаться оголенными, во всей красе.
– Ты находишься в Мельбурне, золотце!
Пэм еще продолжала рассматривать посетителей, а когда повернулась к Джошу, вздрогнула от неожиданности – тот успел переместиться за ее столик!

3

Заметив, что Пэм слегка нахмурилась, Джош расплылся в улыбке.
– Надеюсь, не возражаешь, что я пересел? Так удобнее разговаривать.
С этим трудно было спорить.
– Да, но… Впрочем, ладно. Верно, сейчас я живу в Мельбурне, ну и что с того? Мне следует надеть на щиколотку цепочку? Может, еще кольцо в нос?
Джош взглянул на нее с таким интересом, будто пытался представить себе, как она смотрелась бы с кольцом в носу. Под его взглядом Пэм вновь слегка порозовела.
Ох, что же это такое! – промчалось в ее мозгу. Не помню случая, чтобы я тушевалась перед мужчиной!
Так-то оно так, только таких ярких мужчин в окружении Пэм никогда не было.
– Какой смысл надевать цепочку на щиколотку, если та скрыта под брючиной? – пожал Джош плечами. – Все равно никто не увидит. Разве что… – Он умолк и пристальней вгляделся в лицо Пэм. – Хм, кажется, я понял… Да-да, мне определенно по душе твой способ мышления. То есть, верно, в этом-то вся штука – носить цепочку так, чтобы о ней никто даже не догадывался, и только когда ты разденешься, ее увидит тот единственный, кто будет в ту минуту рядом!
Джош нарисовал настолько яркую картину, что Пэм очень живо все себе представила – как раздевается, цепочку на щиколотке и прочее. Причем в роли «того единственного» неожиданно выступил сам Джош.
Именно данный факт и послужил причиной того, что щеки Пэм вдруг заалели как маков цвет.
1 2 3 4 5 6 7