Мы все еще живем под одной крышей, и для всех окружающих мы — пара.
— Так или иначе, на первой странице газеты появилась статья о вас.
— На первой странице? Не может быть. Я не так знаменита.
— Но это же «Нэшнл инквайрер», Линн. Ты же знаешь их: если они не накопают ничего о знаменитостях, то будут довольствоваться тем, что есть.
Моя фотография на первой странице желтой газетенки. Докатилась! Понятно, что Сэм и остальные пациенты, не отменившие встречу со мной, просто ничего не знают об этой статье.
— Значит, скоро вся Америка узнает обо мне? Кто угодно сможет прочитать о нас с Кипом, стоя в очереди в супермаркете и листая газеты!
— Боюсь, что да. Конечно, это неприятно, но тебе придется через это пройти.
— Каким же образом?
— Ты опубликуешь опровержение и заявишь, что с тобой обошлись несправедливо. Будем надеяться, что публика отнесется к тебе с сочувствием и поверит, что ты не шарлатанка.
— Но я не шарлатанка!
— Мы-то с тобой об этом знаем, но читатели могут поверить автору статьи. Послушай меня, Линн. Я считаю, что работа, которую ты провернула, достойна Нобелевской премии, но она сделала тебя мишенью для критики. Ты — королева, никто не может сравниться с тобой, а такие люди всегда вызывают зависть и агрессию.
— Иначе говоря, своей статьей «Инквайрер» открыл сезон охоты на меня?
— Наверняка появятся и другие статьи. Сожалею, Линн. Очень сочувствую тебе.
— Ничего, я как-нибудь справлюсь. А вот тот, кто рассказал о нас «Инквайрер», горько пожалеет! Думаю, это была любовница Кипа.
— Сомневаюсь. В статье даже не упомянуто ее имя. О ней там вообще очень мало. В основном речь идет о вас с Кипом. Такую информацию мог предоставить им только один человек. Больше никто не мог продать им такие сведения. Понимаешь, о ком я говорю? Догадываешься?
— Ты думаешь, что Кип…
— Судя по всему, да. Он чувствовал, что рано или поздно ты выгонишь его, и тогда ему понадобятся деньги. И ему, видимо, пришло в голову, что если пристроить статью в «Инквайрер», то еще какое-то время ему будет на что покупать коктейли для своей пассии.
— Кип не мог так поступить… — пробормотала я, все еще не веря в случившееся.
А ведь сначала он казался таким искренним, таким честным! Как я могла так ошибиться в нем? Он не только спал неизвестно с кем, но еще и продал меня. Двойной удар.
— Хочешь, я возьму такси и приеду к тебе сейчас? — спросила Пенни. Ее контора находилась в другом конце города.
— Нет, спасибо, — сказала я. — Скоро начнется моя радиопередача.
— Она обещает быть интересной. На твоем месте я бы ответила на несколько звонков от особо любопытных.
Да, было несколько звонков от особо любопытных. Они не хотели говорить о своих проблемах, гораздо больше им хотелось опорочить меня. Конечно, звонили и сочувствующие, но таких было немного. Как Пенни и полагала, основная масса звонков поступила от любителей поругаться, которые позволяли себе выпады в мой адрес вроде: «С какой стати мы должны слушать ваши советы?», «Сами-то вы понимаете, о чем говорите?» или «Ни за что больше не позвоню на ваше шоу!».
Последний удар мне нанес директор студии. Я уже одевалась и собиралась идти, когда он подошел ко мне. Положив мне руку на плечо, он сказал, что разделяет мои чувства, а затем добавил тоном, не предвещающим ничего хорошего:
— Поживем — увидим, что из этого выйдет.
— Что вы имеете в виду?
— Будем ли мы и дальше терять слушателей. Публика непостоянна, Линн. Стоит однажды утратить ее доверие — и назад вы его уже не вернете.
— Ну, я пока еще ничего не потеряла, — возразила я. — Я только немного поколебала их веру в меня.
Напрасно я тешила себя этой надеждой. Я полагала, что «Инквайрер» окажется единственным изданием, опубликовавшим статью о нас с Кипом, и интерес к нашей семье спадет после следующей же железнодорожной катастрофы. Я надеялась, что слушатели, не говоря уже о пациентах, вернутся. Боже, как я была наивна!
Кипа я застала на кухне. Он стоял у плиты, помешивая что-то в большой кастрюле.
— Я сделал чили, — бодро сообщил он. — Как ты любишь.
Я молча смотрела не него. Он продал наши семейные тайны бульварной газетенке, разрушил мою репутацию, на формирование которой у меня ушли годы, а теперь смеет говорить мне о чили? Да он не просто негодяй, это уже патологический случай.
Я пришла в ярость. Оттолкнув его, я схватила кастрюлю и, обжигая руки, вылила все ее содержимое в раковину.
— Вот в таком виде мне гораздо больше нравится твой чертов чили.
— Линн! Что ты…
— Убирайся вон, — спокойно сказала я, когда произведение кулинарного искусства с хлюпаньем исчезло в канализации. — Собирай все самое необходимое и убирайся вон отсюда, Кип. Мой адвокат скажет тебе, когда прийти за остальными вещами.
Он заплакал — не притворно, а по-настоящему.
— Но почему, Линн? Почему именно сейчас? Я думал, что мы пришли к согласию…
— Я тоже так думала, — сказала я, дрожа от гнева. — Но тогда я еще не видела вот этого. — Я показала ему номер «Инквайрер», который купила по дороге домой.
— Можно посмотреть? — спросил он так, будто понятия не имел, чем вызван весь этот шум.
Я смяла газету и швырнула ему. Комок попал бедняге прямо в лоб. Он развернул газету и сделал вид, что читает статью впервые.
— Сколько тебе заплатили? — спросила я.
— Мне?! Я не имею к этому никакого отношения! — протестовал Кип со слезами на глазах.
— Сказки не рассказывай!
— Но я говорю правду! Для меня это такая же неожиданность, как и для тебя!
— Ну, конечно. Кто же тогда рассказал им о нас? Твоя подруга?
— Все может быть. Но я с ней порвал и с тех пор больше не разговаривал, поэтому не могу сказать точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86