Определенно писал человек неординарный, заключает Кармен и откладывает письмо. На втором большом конверте адрес отпечатан на машинке или принтере. Без фантазии. Кармен берет третье письмо. Маленькие печатные буквы, написанные шариковой ручкой. Это ни о чем не говорит. Посмотрим на имя. Хайнц-Петер Шульце. Имя ей не нравится. На конверте с отпечатанным адресом стоят только инициалы Д. С. Третий тоже скрывает свое имя.
О, ужас! Кармен смотрит на часы. Госпожа Годес, наверное, уже ждет ее. Она хватает бутылку красного вина, коробочку с печеньем. Чипсы старушке скорее всего нельзя. Берет ключи и выскакивает из квартиры. «Эльвира Годес» написано красивыми буквами под кнопкой дверного звонка. Совсем не так, как у Кармен, наверху – коряво и от руки. Думала, что временно, но так до сих пор и не заменила табличку. Кармен нажимает на кнопку. И звонок в этой квартире звенит необычно – тренькает нежно, как колокольчик. Звонок в квартире Кармен противно дребезжит. Для слуха совершенно непотребно. Госпожа Годес открывает. Она светится от счастья, и, кажется, что морщинки на ее лице разглаживаются.
– Вы не можете представить, сколько радости доставили мне! Ко мне так редко кто-либо заходит. Иногда мне кажется, что меня уже заживо похоронили… – Старушка осекается. – Да что это я плету! Пожалуйста, входите.
Планировка квартиры у соседки такая же, как у Кармен. Но квартира выглядит совершенно иначе. Словно попадаешь в далекое прошлое. Громоздкая мебель из мореного дуба, на стоящие, хоть и сильно потертые ковры на полу, огромные, обитые бархатом кресла, плотные шторы все из того же бар хата. Повсюду белые кружевные салфеточки, в серванте – великолепный хрусталь. С потолка свисает старинная, со вкусом сработанная люстра.
– Пожалуйста, присаживайтесь. – Фрау Годес указывает на одно из кресел.
– Да, спасибо… – Кармен чувствует себя немного скованно.
О чем вообще они будут говорить? Она же не может сразу спросить старушку, как раньше дамы вели себя с мужчинами.
Направляясь к креслу, на одной из стен Кармен замечает старую черно-белую фотографию в серебряном багете и подходит к ней.
– Можно посмотреть?
Фрау Годес тоже подходит, вздыхая при этом:
– Да, остались только воспоминания. В моем возрасте человек живет одними воспоминаниями. Но вам, молодым, не понять этого.
– Моя мама тоже всегда говорит так, а ей только пятьдесят с хвостиком.
– Она так молода? Ах да, в ее возрасте я только вернулась из Юго-Западной Африки.
– Вы жили в Африке? – Кармен озадачена. – А что вы там делали?
Старушка смеется. Открытый, искренний смех.
– Я провела в Африке половину жизни!
– Правда? – Кармен удивлена и не пытается скрыть это. – Как миссионерка? Или?..
– Да, – улыбается Эльвира Годес, – в некотором смысле как миссионерка, но не по линии церкви. Правильнее будет, наверное, сказать – с целью распространения идеи любви к ближнему, существующей в любой религии.
– Как интересно! – Кармен все не может оторваться от фотографии. – Это ваши родители?
– Да… – Старушка тычет указательным пальцем на маленькое белое пятнышко, едва различимое на снимке: – А это я, в накрахмаленном белом платьице. Мне здесь, наверное, около двух лет. А вот мои братья и моя сестра. Это – тетушка. Все уже, конечно, умерли.
– А это? – Кармен указывает на фотографию, где запечатлен большой деревенский дом.
– Это дом моих родителей. Мои дед и бабка построили его еще в 1887 году в немецкой Юго-Западной Африке, моя мать вышла там замуж за немца, а я родилась в этом доме. Вы наверняка знаете, что эти земли в 1884 году стали немецкими колониями, а дед и бабушка были среди первых поселенцев. Колонизаторы, как их тогда называли. Довольно мерзкое словечко. Да и на деле это было несправедливо. Так вот, запросто, покупать людей и страну, где они жили. Позже, используя возможности моей профессии, я пыталась исправить эту несправедливость.
– А кто вы по профессии?
– Врач. Я добилась возможности учиться своему ремеслу в Германии, что в то время было почти невозможно для женщин.
– Как все это интересно!
Кармен по-прежнему с удивлением смотрит на старушку. Как много, оказывается, может скрываться за неприметным фасадом.
– Я принесла с собой вино. У вас есть настроение выпить по глоточку?
– С удовольствием. У меня тоже есть бутылочка. Я угощу вас.
– Это вы сделаете в следующий раз, – смеется Кармен и хочет уже отойти от развешанных на стене фотографий.
Но в этот момент ей попадается на глаза еще одна, маленькая, со всем пожелтевшая. Она просто засунута за засохшую розу, прикрепленную к стене. Мужчина, плохо различимый, стоит рядом с самолетом. Самолет совсем старый, еще с открытой кабиной пилота.
– Этот человек был другом вашей семьи?
– Это был очень хороший друг, чудесный человек!
– Что же с ним случилось?
– Ханнес погиб в авиакатастрофе вскоре после того, как была сделана эта фотография. Разбился на этом самом самолете. Это был его собственный самолет.
– Как жаль…
Кармен пристально всматривается в фото. Лицо мужчины очень плохо различимо. Молодое, вероятно, мужественное. В летном шлеме. На шее по моде того времени – белый шарф.
– Но ведь это было очень давно. Вы никогда не были замужем?
– Я хотела выйти замуж. Но судьба распорядилась иначе. Этому не суждено было случиться.
– Гм-м… Но за столько лет? У вас же были мужчины?
Эльвира подходит к буфету, берет серебряный штопор. Из серванта – два бокала.
– Ах, знаете ли, мужчины никогда не были для меня особой темой. Меня интересовали люди вообще. Без разницы, мужского пола человек или женского. И еще животные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98