— Полагаю, вы считаете, что знаете его, только потому, что общаетесь с ним так близко. Ошибаетесь. Никому не дано постичь Агустина: он волк-одиночка и всегда им останется.
— А может, он просто одинок, — возразила Джемма.
Бьянка пожала плечами. Она была одета в шорты и в светло-коричневую легкую блузку, сплошь отливающую золотистыми блестками. Рядом с ней Джемма, в своей старенькой рубашке, чувствовала себя просто нищенкой.
— Сам выбрал себе такое. Весь мир мог бы быть у его ног, но он решил похоронить себя здесь. Когда мы с Фелипе поженимся, то уедем отсюда. Я хочу жить в Нью-Йорке, где кипит настоящая жизнь.
Она намеренно подчеркнула слова о ее браке с Фелипе, и Джемма напряглась, ожидая, что за этим последует что-нибудь еще.
— Ну, а ты не хочешь спросить, что по этому поводу думает Фелипе? — Ее огромные, как блюдца, глаза светились невинностью, но Джемма все равно уловила в их глубине злобу.
— Меня не интересует, где вы проведете свою семейную жизнь, — удалось довольно спокойно произнести ей.
На долю секунды эти глаза сузились.
— Значит, ты его не любишь? — В голосе Бьянки прозвучало разочарование. Похоже, чтобы убить время, она была бы не против устроить небольшую травлю Джеммы. — Просто гналась за деньгами, не так ли?
— У меня своих достаточно, — отрезала Джемма.
— У женщины не может быть достаточно своих денег. — Бьянка визгливо расхохоталась.
Джемма уставилась на нее: неужели она выходит за Фелипе ради денег? Любопытство взяло верх.
— Вы любите его? — спросила она напрямик. Бьянка издала нервный смешок.
— Я ведь выхожу за него, какие еще могут быть вопросы?
Больше Джемме ничего не требовалось.
— Я правильно поняла: в этом предстоящем браке любовь — дело вовсе необязательное? Хочешь — люби, хочешь — нет, — произнесла она.
— Любовь тут ни при чем. Мы с Фелипе составим прекрасную пару.
— Ну конечно — так предписано Агустином.
— Агустин знает, что говорит! — неожиданно вспылила Бьянка. — Он устроил прекрасный брак.
— И выгодный — для вас.
— В наших кругах это обычное явление. — Бьянка улыбнулась. — Ты человек посторонний, так что шансы у тебя с самого начала были нулевые, хоть я и запаниковала, когда обнаружила, что ты с ним спишь. Но я это дело быстренько прикрыла, убедив Агустина вызвать нас в Нью-Йорк. Здорово, верно?
Джемму признание Бьянки даже не удивило. Изворотливость в этой семейке — фамильная черта. Значит, Бьянка умеет манипулировать Агустином? Умная девочка. Агустин представил все так, как будто идея вызвать их в Нью-Йорк принадлежала лично ему. Но вот что Джемму удивило, так это признание Бьянки, что она не любит Фелипе. В Лондоне Джемме показалось, что Бьянка смотрела на Фелипе с любовью и обожанием, а на самом деле, выходит, это была всего лишь маскировка, предпринятая из боязни потерять богатого жениха.
— Тебе лучше уйти, — обратилась к ней Джемма. — У нас сейчас очередной сеанс.
— Уже ухожу. У меня есть занятия повеселее, чем пребывание в этом кошмарном месте. Ты ведь скоро уезжаешь, не так ли? Фелипе будет доволен. Он больше не выносит самого твоего вида. Вот какую власть над ним имеет отец. — И она зашагала из студии, а Джемма уставилась ей в спину, впервые осознав, что Бьянка и ее кузина тоже. Близкая родня, без которой Джемма вполне могла бы обойтись.
Значит, Фелипе теперь не выносит даже ее вида, вспомнила она. Что ж, наверное, это так, однако с этим тяжело смириться.
Джемма вошла в распахнутые двойные двери кабинета. С тех пор как она начала работать над портретом, они редко закрывались. На каждый сеанс Агустин приходил по тропинке из своего кабинета, и Джемма догадывалась, что так им и было задумано: он бы работал в кабинете, ее мама в студии, они были бы все время рядом, не мешая при этом друг другу. Что же их разделило, этих двоих влюбленных? Джемма была уверена, что Агустин искренне любил ее маму… Но в кабинет она пришла не к Агустину; тот сейчас нянчится с орхидеями, а здесь работает Фелипе.
— Агустин велел попросить у тебя несколько фотографий нефтяных вышек. — Ее голос звучал ровно, сдержанно, но ей пришлось перед визитом немало потрудиться ради этого. Она практически не видела Фелипе с того дня, когда он сорвал с нее полотенце, чтобы явить свету ее падение. Вернувшись в Англию, ей, наверное, придется обратиться к психиатрам. Она потеряла ощущение реального мира, живет в мире фантазий, как сказал однажды Фелипе. Она все еще любит его, разве это не умопомешательство?
Фелипе поднял на нее глаза от компьютера и нахмурился.
— На кой они ему понадобились?
— Для фона. Он настаивает, чтобы на заднем плане его портрета была нефтяная вышка. Поскольку я их в глаза не видела, кроме как по телевизору, то решила изучить по фотографиям.
Фелипе пожал плечами.
— А где их искать, он случайно не сказал?
— В сейфе, — отозвалась Джемма. Они беседуют почти как нормальные люди!
— Вот, возьми, их здесь целая куча. Сама разберешься. — Фелипе отошел от сейфа, чудовищного старомодного сооружения, которое выглядело как голубая мечта взломщика. Он вручил ей пачку, пальцы их встретились, и атмосфера в комнате вдруг сгустилась, словно перед грозой.
Он чуть усмехнулся.
— От этого нет спасения, не правда ли? Джемма подняла на него затуманенные страданием глаза. Одно-единственное прикосновение — и от этой искры пламя охватывает их огненным кольцом! Но она отрицательно покачала головой.
— Не знаю, о чем ты говоришь…
— Нет, знаешь. Я не понимаю, зачем ты притворяешься. Мне казалось, что наша ночь…
— Замолчи! — крикнула Джемма. — Если ты придаешь той ночи какой-то особый смысл, то выбрось это из головы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52