Как ей вынести воспоминание о ней? Она отвернулась, затуманенным взором уставилась в черноту за окном, но Фелипе рывком повернул ее к себе, взял за подбородок.
— Прошлой ночью мы занимались любовью, и месть здесь была ни при чем. То, что я сказал внизу, — сущая правда. Ты — вся моя жизнь… — настойчиво повторил он.
— Но ты — не моя жизнь! — выкрикнула Джемма с такой яростью, что его глаза вспыхнули ответным гневом. Он отпустил ее подбородок. — Ты сказал, что хочешь жениться на мне, — продолжала она, — но думаешь, я не понимаю, чем вызвано твое заявление? Ты ненавидишь отца и использовал меня, чтобы нанести ему удар…
Она замолчала, потому что сердце у нее разрывалось от боли. Если бы она знала правду, что Фелипе — сын Агустина, ничего этого не произошло бы. Их лондонскому роману ничто не могло помешать, это было назначено судьбой, но, если бы Фелипе не устроил ее приезд, она просто никогда бы не узнала этой правды!
— Ну почему, Фелипе, — вырвался у нее мучительный стон, — почему ты не сказал мне, что Агустин — твой отец?
Его глаза мерцали мрачным огнем, и Джемма ждала ответа, понимая, что он ничего не изменит. Да разве можно что-либо изменить? Но ей хотелось переложить ответственность с себя на чьи угодно плечи. Это все его вина, только его!
— Потому что это не имело никакого отношения к нашей жизни, — наконец произнес он.
Она закрыла глаза в мучительной покорности. Не имело никакого отношения к нашей жизни. О Господи, начиная с сегодняшнего вечера жизнь ее вообще закончилась.
— Уходи, Фелипе, — процедила она сквозь зубы. — Уходи из моей комнаты. Я больше не хочу тебя видеть, никогда.
— Но увидишь, querida, потому что мы хотим друг друга и ничто в мире этого не изменит! — Он скрипнул зубами, а потом произошло то, от чего она молила Бога ее защитить. Насильно сжав ее в объятиях, он приблизил губы к ее лицу. Стыд придал ей сил — стыд, гнев и отвращение. Она вырвалась из его объятий, не обращая внимания на жгучую боль в руках.
— Отправляйся к Бьянке, твое место рядом с ней! — выпалила она. — Я тебя предупреждала: твои занятия любовью ничего не изменят. Прошлой ночью ты взял мое тело, но не душу…
Он окаменел, как будто страшным ударом из него вышибли дух.
— Стерва! — рявкнул он, когда ярость, темной краской залив его лицо, вернула ему способность двигаться. — Холодная, жестокая стерва!
После этого он развернулся и вышел, с треском захлопнув за собой дверь.
Джемма безмолвно уставилась в пространство. На лбу у нее выступил холодный пот, она вытерла его дрожащими пальцами и подняла ладонь к лицу, будто ожидала увидеть на кончиках пальцев последние кусочки ее обескровленного сердца. Медленно опустившись в кресло у окна, она стиснула ноющие от схватки с Фелипе руки и застонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Она провела в таком положении большую часть жаркой ночи.
— Вас еще тошнить, Джемма? — спросила на следующее утро Мария, опустив поднос на тумбочку и подходя к окну, чтобы отодвинуть занавеску. — Фелипе, он вчера говорить, чтобы я нет приносить порошки, чтобы вы спать.
Джемма лежала на кровати. Она почти всю ночь не спала, лишь ненадолго забывшись уже на рассвете. События последнего вечера вымотали ее совершенно. Ей нужно уехать — по возможности, сегодня утром.
— Выпейте это, Джемма, — ласково приказала Мария.
Джемма с трудом приподнялась на подушках и едва удержала в руке стакан с разболтанными порошками, который подала ей Мария. Жаль, что в стакане не стрихнин, это было бы прекрасным выходом из кошмарной путаницы; Джемма проглотила лекарство, и в голове почти мгновенно стало светлеть.
— Сеньор де Навас, он хотеть вас видеть в десять…
— Фелипе? — хрипло вырвалось у Джеммы. Она подняла на Марию недоверчивые глаза. После вчерашнего вечера она бы могла поклясться, что он больше ни за что не захочет с ней встречаться.
— Нет Фелипе — Агустин. В его кабинете в десять.
— Но уже почти десять!
— Si, вы поспешить, он не любить, чтобы опаздывать.
— Я не опоздаю. — Джемма решительно выбралась из постели. Так, значит, Агустин желает ее видеть? Чтобы избавить «Вилла Верде» от ее присутствия? С величайшим удовольствием она покинет это жуткое место.
Причесавшись на скорую руку, она натянула легкий сарафанчик и выскочила из комнаты. Если в мире есть хоть капля справедливости, то Майк в этот момент как раз заводит мотор самолета. Она сбежала вниз по лестнице, постучала в кабинет и вошла, не дожидаясь ответа.
Утром Агустин де Навас выглядел не менее сурово, хоть и оделся попроще — в легкие серые брюки и белую рубашку с короткими рукавами. Он сидел за столом и, увидев, что она вошла в кабинет, откинулся на спинку кресла.
В этот миг все снова навалилось на нее — прошлый вечер, его спор с Фелипе, Бьянка, злобно подливающая масла в огонь, новость Марии. Она почувствовала себя совершенно больной, на грани обморока, и это состояние, должно быть, отразилось на ее лице, потому что Агустин настоял на том, чтобы она тут же села. Джемма буквально упала в кресло с другой стороны стола.
— Мария сказала, что вы съели блюдо, которое не переносите. Довольно глупо, вам не кажется?
— Полный идиотизм, — согласилась Джемма, к которой вернулись мужество и присутствие духа.
— Я приношу свои извинения за наше поведение вчера вечером. С нашей стороны это была неописуемая дикость, а вы ведь гость в нашем доме.
Джемма покачала головой:
— Я не гость в вашем доме, сеньор…
— Называйте меня Агустин. Согласно кивнув, она продолжила:
— Я приехала сюда, чтобы выполнить определенную работу, и сожалею, что из этого ничего не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52