Она прильнула к нему, позволяя утешать себя до тех пор, пока не высохли слезы.
— Значит… значит, ты сделал это намеренно? Сознательно подталкивал меня к краю, да? — Она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее в своих объятиях.
— Так следовало поступить. Ты совсем не плакала прошлой ночью, держала все внутри. Разрядка просто необходима.
— Но… но я не чувствую горя, — попыталась она объяснить свое состояние. — Я хотела сказать, не чувствую так, как следовало бы. Я ведь не знала его, не знала, каким он был.
— Но ты чувствовала, что тебя обманывают, не так ли?
Она прерывисто вздохнула.
— Да, ты прав. Мне следовало… я чувствовала… какое-то раздражение, какую-то неуемную внутреннюю тоску.
— Злилась на Тео и свою мать? Она кивнула:
— Думаю, да. Много лет тому назад, когда я начала задумываться, почему у меня нет отца, я задала этот вопрос матери, но она отмолчалась. Тео сообщил мне скупые сведения: мой отец-де англичанин, он бросил нас. Мать всю свою жизнь ждала человека, который даже не думал вернуться.
Какая ирония судьбы! Ведь, даже не зная историю матери, Зоя также целых три года ждала человека, которого полюбила, но могла никогда больше не встретить. Но вот этот человек вернулся, принеся ей лишь страдания.
Правда, здесь была своя толика различий… Зоя по крайней мере знала, что Фрэнку не нужна. Ее же мать слепо верила в свою любовь.
— Может, ей было лучше утешать себя мыслью, что он любил ее и хотел окружить любовью и тебя? — предположил Фрэнк. — Не забудь — он хранил у себя твой портрет. Это доказывает, что ты была ему небезразлична. Видимо, твоя мать догадывалась об этом. Обстоятельства его жизни складывались крайне неудобно для всех. У него была очень ответственная работа, очень рискованная; жена и дочь причиняли бы ему постоянную душевную боль. Может, он слишком сильно любил твою мать и считал благом для нее, что она не живет с ним?..
— То есть ты хочешь сказать, что таким образом он сохранял нам жизнь? — уточнила Зоя. Ее сердце опять защемило. Может, так поступает и Фрэнк? Может, когда они порознь, он тоже думает о ней, но боится в этом признаться? Но нет… Это все досужий вымысел, надежды на неосуществимое, попытки уцепиться за соломинку.
— Свою тайну он унес с собой, и мы никогда ее не разгадаем, — примирительно заметил Фрэнк.
— Но сердце так тревожно стучит! Умирает человек и уносит в могилу свои сокровенные помыслы, оставляя после себя лишь этот страшный долг. Моя мать теперь обречена жить с грузом своих переживаний.
— Я полагаю, уже то, что она знает, что он хранил детский портрет, является для нее утешением. А Тео поможет ей справиться с утратой, он поможет ей, как помогал все эти годы.
А рядом со мной нет такого человека, подумала Зоя.
— Ведь Тео любил ее все эти годы, не правда ли? — робко спросила она, полагая, что близость Фрэнка к Тео могла что-то прояснить. Ей вспомнилось, как они по-дружески обнимали друг друга в день отбытия на остров. Обычно только греки обнимают так друг друга, но Фрэнк ведь не грек, следовательно, между ними как-никак, а существовало взаимное расположение.
— Тео ни с кем не делится личным, и тебе это известно. Но Гераклия всегда занимала в его жизни особое место, и, конечно же, он сделает все, чтобы она скорее забыла о своей потере…
— И женится на ней, чтобы счастливо прожить остаток жизни? Я, видимо, уже не гожусь в приемные дочери, как ты считаешь?
Фрэнк рассмеялся и крепче прижал ее к себе.
— Да, для удочерения ты, конечно, устарела, — подтрунил он. — Но этого и не требуется, ведь Тео и так по-отечески относится к тебе.
Зоя вздохнула.
— Я и сама вижу теперь все в ином свете. Он всегда так бережно ко мне относился, во всем стараясь угодить, а я, испорченная и эгоистичная, не понимала этого. Я полагаю, из-за меня Гераклия и отвергла его. Конечно, он имел все основания относиться к нам с презрением, но он, напротив, заботился о нас.
— Да, Тео просто был в отчаянии, когда узнал, что твоя жизнь в опасности.
— Он ничем не выказал своей обеспокоенности, просто приказал мне поступать так, как он велит, будто я маленький ребенок.
— Если бы он показал свое волнение, это принесло бы только вред. Ты бы перепугалась, вот почему мы придумали эту историю с секретарскими обязанностями, — объяснил Фрэнк.
— Да, конечно, — понимающе кивнула Зоя. — Мне показалось, что меня опять отдают взаймы. Я испытывала такое же чувство, как и в ту ночь, три года назад.
Она отдала тогда все, что у нее было, ничего не получив взамен. Как это походило на историю ее матери! И как горько об этом думать!..
Фрэнк ни словом не отреагировал на эту ее навязчивую мысль о том, что она была предоставлена взаймы, и Зоя не захотела к ней больше возвращаться. Зачем? Находясь по-прежнему в его объятиях, она созерцала искрящееся лазурное море и думала о превратностях судьбы.
— Почему ты так грубо обозвал тогда мою мать?
Фрэнк вздохнул.
— Я сожалею об этом. Мне не следовало вести себя столь вызывающе. Жаль, что ты услышала мою ругань, но я негодовал, злился на них обоих за то, что они не потрудились вовремя вернуться обратно. Мне совсем не хотелось, чтобы ты узнала историю о своем отце из моих уст, — пусть бы лучше это сделала твоя мать. Я по-прежнему считаю, что все эти годы она вела себя как эгоистка, обделяя тебя вниманием и любовью. Такое пренебрежение к дочери обернулось бы издержками в воспитании.
— Должно быть, она очень сильно любила его… — Зоя знала, что в этом она не похожа на мать: если у нее будет ребенок от Фрэнка, то этот малыш станет для нее центром Вселенной. — Фрэнк, — продолжила она задумчиво, — ты сказал, что мой отец был основным свидетелем в деле о наркотиках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40